Ханенко, Сирко и Дорошенко

Обращение польского короля к московскому царю за помощью против Дорошенка и отказ со стороны царя.— Борьба Ханенка, Сирка и польского короля с гетманом Дорошенком.— Покорение запорожцами побугских и поднестрянских городов — Бершади, Лодыжина и других.— Подвиги Сирка в борьбе с татарами и захват им в плен ногайского мурзы Тенмамбета. — Падение гетмана Многогрешного.— Ссылка Ивана Сирка в Сибирь.—Вторжение турок в Подолию.— Приготовление московского царя к борьбе с турками: усиление Сичи и крепости Кодака ратниками и возвращение из Сибири, по ходатайству польского короля и по просьбе запорожцев, Ивана Сирка.— Военные подвиги запорожских козаков в отсутствие Сирка: поход их против Петра Дорошенка заодно с Михаилом Ханенком и захват ими ехавших в Крым и Турцию посланцев Дорошенка.— Прибытие Сирка в Сичу и его походы против неприятелей.— Моровое поветрие в Сичи.

Объявив Михаила Ханенка гетманом Правобережной Украины, польское правительство стало собираться к борьбе с Дорошенком и обратилось по этому поводу за помощью к московскому царю. Московский царь, отправляя в Польшу послов, передал через них отказ в просьбе королю и вместе с тем выразил свое неудовольствие польскому правительству, вследствие отправки в Запорожье посла Андрея Жалского с войсковыми клейнотами и с запорожцами Завишей, Белым и Завалием: царское величество того королевского посланного велел возвратить в Польшу, а запорожских посланцев отпустить на Запорожье, потому что королевское величество и Речь Посполитая поступили не по Андрусовскому договору, — в Андрусовском договоре сказано, что Запорожье с тамошними островами и поселениями должно состоять в послушании обоих великих государей, а королевское величество, не обославшись с царским величеством, самолично отправил посла в Запорожье [1].
Несмотря на отказ со стороны московского царя в вспомоществовании войском против гетмана Дорошенка, положение последнего все-таки оказалось незавидным, и он, предупреждая опасность, вновь заговорил о своем желании поддаться московскому государю и хлопотать о том, чтобы царь приказал гетману Демьяну Многогрешному не пропускать из Сичи к польскому королю запорожских послов и не давать им ни корма, ни питья. Дорошенко доказывал, что все ссоры на Украине происходят от запорожцев и всячески старался о том, чтобы царь ни в чем не верил им и написал бы свой указ ко всему украинскому населению не слушать запорожцев ни в чем [2].
Но в Москве к донесению Дорошенка отнеслись так же отрицательно, как и к просьбе польского короля, и Дорошенко принужден был бороться со своими противниками собственными средствами и средствами крымского хана, с которым он вошел в союз. Весной 1671 года Дорошенко отправил на Украйну родного брата своего Григория Дорошенка, чем стал “причинять Украйни большую шкоду”. Эта шкода была так велика, что против Григория Дорошенка поднялись польские гетманы, коронный Ян Собеский и польный князь Димитрий Вишневецкий. Видя, однако, “великую докуку” от татар, гетманы отправили на Запорожье послов, приглашая через них запорожское войско идти на помощь полякам против татар к Лодыжину “и ознаймуючи о своемъ приходЪ на Побужье” [3]. Собеский и Вишневецкий стояли в это время на Глиняном поле, промеж Бара, Григорий Дорошенко с 6000 белогородских татар — на границе, в местечке Стене, а сам Петро Дорошенко расположился под Белою Церковью с одними козацкими полками, без татар, но в ожидании к себе крымского хана; к хану он послал Кальницкий полк для охранения татарских улусов от запорожцев. Сами запорожцы, с Иваном Сирком и с Михаилом Ханенком, только что вернулись из похода под турецкие города Аслам-город и Джан-Кермень; последний они взяли приступом, и стада, бывшие возле него, захватили с собой. Когда Сирко вернулся в Сичу, то козаки приняли его с большой благодарностью, приказали выдать ему из войскового скарба платье и просили, приняв на себя звание ватага, готовиться к походу в поле. В Сичи был и Михайло Ханенко. Козаки решили общей радой отправить за калмыками, так как они разорвали мирные отношения с татарами. Как раз в это время и прибыл к запорожцам посол от поляков. С послом отправлено было несколько человек панов, но их схватила Дорошенкова сторожа и только один из них с листами, успел добежать в Сичу [4].
Прочитав лист, привезенный польским послом, Сирко и Ханенко взяли с собой 6000 человек самых отборных козаков и с ними двинулись на подмогу польским гетманам [5]. К тому времени Петро Дорошенко оставил Белую Церковь и сошел в Ставища [6], где и ждал к себе двигавшегося из Крыма хана с татарами. Сирко и Ханенко, услышав о движении татар, залегли на переправах дорогу хану, бились с ним три дня и немало татарских голов положили, а после боя помирились с ханом и сделали с ним договор идти вместе войной на Дорошенка. В это же время белогородская орда, бывшая вместе с Дорошенком, но разбитая польскими гетманами под Брацлавом, оставила Украйну и ушла в свою землю. То же сделал и Кальницкий полк, который послан был Дорошенком в Крым для защиты от запорожцев: он очутился при Михаиле Ханенке [7]. После этого к Сирку и Ханенку прибыл слуга князя Вишневецкого Ковалевский и Сирко с Ханенком двинулся в Бершадь для соединения с польскими войсками, а из Бершади поднялся до Лодыжина [8]. Дорошенко пошел было вслед за Сирком и Ханенком к Бугу и был уже в 10 верстах от них, но за большой водой не мог переправить ни пехоты, ни конницы через реку, сколько ни старался о том, и, потерпев на известных бродах большой урон в людях, повернул назад в Чигирин “с оскуделым и в запасах оголоделым войском”, где и ждал до 29 числа месяца сентября Нурредин-салтана с татарским войском и пашу с белогородской ордой [9]. Между тем Сирко и Ханенко, счастливо ушедшие от Дорошенка, прошли в Лодыжин. К приходу Сирка и Ханенка польские гетманы успели уже побить татар под Брацлавом и занять его своими войсками. Сделавши раду в Лодыжине, Сирко и Ханенко пошли под Кальник, который не хотел сдаться польским гетманам; у Кальника козаки и жолнеры простояли две недели, занятые добыванием его. Не взяв Кальника, козаки и поляки отступили к Брацлаву и отсюда в начале октября месяца разослали гарнизоны в сдавшиеся польскому королю замки: Могилев (на Днестре), Немиров, Лодыжин, Стеню, Рашков и в самый Брацлав; войскам всех замков польские гетманы отдали приказание повиноваться гетману Ханенку и придали ему в помощники рейментаря Вежицкого; сам же Ханенко с Сирком, козаками и жолнерами расположился в Лодыжине, где козаков запорожских кормили люди, а жолнеры “питались с гроша” [10]. Октября 6 дня польный гетман князь Димитрий Вишневепкий стоял уже с польскими войсками под Кальником, откуда собирался перейти в Белую Церковь, а коронный гетман Ян Собеский — в Лысянку; при них же были Сирко и Ханенко [11]. В это же время Дорошенко, собравши возле себя несколько тысяч татар, вышел из Чигирина и расположился в Лысянке; при нем было три татарских салтана да несколько тысяч (от 40 до 60) крымских и белгородских татар [12]. Октября 20 дня Дорошенко отправил под Кальник, против Ханенка, Сирка и Собеского, подъезд из выборных козаков и татар и тут между противниками произошел бой; коронный гетман побил на голову козаков и татар Дорошенка, многих из татар взял в полон и отправил к королю в Краков. С польскими гетманами было очень много войска, и потому Дорошенку приходилось от него очень тесно: козаки Дорошенка постоянно перебегали от него к Сирку и Ханенку, и Дорошенко готовился отступить в Корсунь, для чего приказал укреплять его валами [13]. После этого боя запорожцы и поляки оставили Кальник и двинулись ближе к Днепру. Октября 24 дня у запорожцев и поляков в местечке Ильинцах, в 50 верстах от Уманя, была рада, в присутствии польских гетманов, и на этой раде Сирко и Ханенко с запорожскими козаками присягнули быть в вечном подданстве у польского короля и стоять заодно против общих неприятелей; взамен того польские гетманы присягнули Сирку, Ханенку и всем запорожским козакам не отнимать у них стародавних привилегий и вольностей [14]. Вероятно, в это же время запорожцам определено было “его королевскою милостию” жалованье деньгами и сукнами, а Сирку и Ханенку присланы были золото и шелк на одежду [15].
После рады под Ильинцами коронный гетман пошел под Белую Церковь, польный гетман с Ханенком двинулся к Ставищам, а Сирко пошел вместе с поляками и запорожцами, конными и пешими, на татар, и в 15 верстах от Ильинцев побил их около 2000 человек, а после боя с татарами спустился в Рашков и оттуда, с пятьюстами человек, пошел в подъезд в Белогородчину. Гетман Дорошенко в свою очередь послал подъезд из татар и козаков под город Немиров, где находилась королевская казна с деньгами и сукнами, которая была вывезена из Польши на жалованье козакам Михаила Ханенка [16]. Подъезд осадил город Немиров, но чем окончилась эта осада, неизвестно; во всяком случае едва ли чем-либо решительным, так как за Немировым, в Пятигорах, стояли польские гетманы с войском. Последние, постояв в Пятигорах, спустились к Днестру, и тут один из них стал в Рашкове, другой в Могилеве, а Ханенка поставили в Лодыжине. При них было очень много войска — козаков, поляков, наемных немцев; они заняли все города от Днестра до Буга, в некоторых из них поделали замки, и расположились в них на зимнюю стоянку [17]. Ханенко имел у себя два полка или 2000 Козаков да 1000 поляков; из Лодыжина он посылал на левую сторону Буга, под Зиньковцы, где стояло 30000 человек белгородской и крымской орды и янычар, войскового асаула Ивана Шила с семьюстами человек запорожской пехоты. Запорожцы, перешед Буг, нашли в Подворках 500 человек татар, и побили их, но в это время на запорожцев настигла орда и в свою очередь разгромила их. С Ханенком был в Лодыжине и Сирко, который, впрочем, скоро оставил Лодыжин и спустился в Чечельник. Ноября 7 дня Ханенко принял посланные ему от польского короля клейноты, бунчук и булаву, в местечке Млинках, в двух милях от Кальника [18]. Из своих стоянок Ханенко и Сирко собирались идти в Крым против татар, чтобы не пропустить их на помощь к Дорошенку. Последний по-прежнему стоял в Лысянке и взывал o помощи к крымскому хану, но хан пока отказывал в помощи своему союзнику, так как боялся прихода на свои города и улусы Ханенка и Сирка [19]. Сирко и Ханенко действительно, снявшись со своих мест, ударились в Белогородчину и в Волошскую землю; тут они разгромили три села, из коих одно называлось Чабурчо, и взяли статку 4000 рублей, но когда повернули назад, то на них напал салтан Нурредин с ордой, янычарами и с пушками, вышедши в числе 10000 из Очакова. Настигнув их в урочищах за Куяльником [20], в степи, хан стал по ним стрелять из пушек, но пушки эти разорвались, и никакого ущерба запорожцам, не причинили. Когда же Ханенко и Сирко пришли к реке Бугу, то здесь их встретил королевский посол с обещанием, что если запорожцы пойдут к польским украинным городам, то получат от короля плату. Сирко и Ханенко, поверив этому, пошли к польским городам и в конце ноября были уже в Лодыжине [21]. Между тем сам Нурредин-салтан поспешил к Дорошенку. Прибыв к Дорошенку, он потребовал к себе Магомет-пашу с белогородской ордой и с отрядом турецкого войска в 2500 человек, стоявшим у Каменец-Подольского, для сбережения от поляков. Турки и белогородские татары, в числе коих был мурза Тенмамбет, пошли на помощь к Нурредину в встретились с ним близко Уманя [22].
Таким образом, Дорошенко, усилившись татарами и турками, ноября 24 дня, двинулся из Лысянки против своих врагов. Дорошенка зазывали к себе сами лодыженцы, обещая ему выдать Ханенка с запорожскими козаками. Услышав об этом, польские гетманы отправили послов к Дорошенку в Лысянку с предложением помириться, не пустошить земли и быть по-прежнему при своих вольностях в подданстве у польского короля; но Дорошенко и белогородский паша отказали в том гетманам, объявив, что они помирятся с козаками подо Львовом, а не в черкасских городах. Гетман Дорошенко рассчитывал, расправясь с поляками, идти на города левой стороны Днепра [23]. Выйдя из Лысянки с пашой и Нурредином, с козацкими и татарскими войсками, он приблизился к Лодыжину, но здесь, вместо того, чтобы действовать против запорожцев и поляков всеми силами, начал посылать подбеги. Такое действие Дорошенка объяснялось тем, что он не имел у себя пушек, которыми мог бы обстреливать со всех сторон Лодыжин. Запорожцы и поляки против Дорошенкова войска делали удачные вылазки, нанося многим татарам смертельные раны. Не причинив никакого вреда Лодыжину, Дорошенко отошел от него и взял какой-то черкасский [24] над Бугом городок, побив в нем много людей и побрав животину его, но к самой крепости этого городка также не приступал. После этого похода Дорошенко с козаками и татарами повернул назад, к Днепру. Тут Нурредин стал в Корсуне, белогородцы и с ними Тенмамбет-мурза — близ Киева и Канева, турецкий паша вернулся в Белогород, а сам Дорошенко расположился в Чигирине. Нурредин-салтан, пробыв с Дорошенком четыре месяца, и, отпраздновав свой байрам, снялся со своим войском и пошел из Корсуня в Хорошев [25].
В Москве, по всей видимости, не были довольны действиями запорожцев за союз их с поляками; больше всего, конечно, не могло понравиться царю известие о присяге низового войска на верность польскому королю, и этим можно объяснить отправку царской грамоты, декабря 19 дня, гетману Демьяну Многогрешному о непропуске торговых людей с хлебными запасами на Запорожье. В этой грамоте писалось, что к царю дошло подлинное известие о тайном проходе людей из новых слобод Белгородского полка и из городов близ Тора и из самого Тора с хлебными запасами в Запорожье и в Сичу, а также о переправах из городов Полтавского полка украинских козаков через реки Орель и Самару близ устья их; не желая, чтобы это повторялось на будущее время, царь послал о том грамоту белгородскому воеводе Григорию Григорьевичу Ромодановскому с строгим наказом отнюдь никого не пропускать в Запорожье с хлебными запасами и ни с чем другим и вслед за посланной грамотой к князю послал о том же грамоту и гетману [26].
Прочное положение Дорошенка, заручившегося содействием татар, и неопределенное положение польских гетманов ввиду приближавшегося сейма в Варшаве, заставили поляков снова войти в мирные переговоры с Дорошенком: после праздника Рождества Христова к Дорошенку отправлены были королевские послы “для того, чтоб Дорошенко был в соединении с королевским величеством”. Но Дорошенко этим послам отвечал, что он может помириться с поляками только тогда, когда они выдадут ему Сирка и Ханенка, а не выдадут ему Сирка и Ханенка, то он с ними мириться не станет и весной будет воевать поляков с турками и с ордами.
А Ханенко в это время стоял в Лодыжине, имея при себе 6000 запорожцев, Сирко же пошел в Чечельник с 500 запорожцев; оба держались стороны польского короля и оба собирались идти на Лысянку и Чигирин [27].
Впрочем, сами запорожцы уже недовольны были польским правительством, которое обещало им жалованье, если только они придут в украинные польские города, “и хотя запорожцы пришли въ города королевскаго величества, но все-таки платы имъ отъ короля ничего не дано, и какъ будетъ весна, то они отъ Сирка и Ханенка всЪ думаютъ разойтись по городамъ” [28]. Изверившись в польское правительство, запорожцы вновь хотели стать “под высокодержавную и непобедимую руку царского пресветлого величества в вечном подданстве” и о том порешили просить ходатайства у гетмана Демьяна Многогрешного через своих послов: “И только великому государю, его царскому величеству, запорожцы будутъ годны, то онъ, гетманъ, будетъ призывать, чтобъ они были подъ рукою царскаго величества въ вЪчномъ подданствЪ” [29]. Так доносил в Москву стрелецкий полуголова Александр Танеев, бывший у гетмана Многогрешного февраля 7 дня 1672 года по делам великого государя и с милостивым словом к гетману. Очевидно, желая расположить к себе Многогрешного, запорожские послы тут же сообщили ему о том, что к Дорошенку уже посылает послов с разными подарками литовский гетман Казимир Пац и склоняет его к миру с поляками, но Дорошенко отказывает Пацу и думает идти на города Украйны левой стороны Днепра [30].
Но Дорошенко на города левой стороны Днепра не пошел, так как в это время он лишился главных своих союзников, Нурредин-салтана и Тенмамбет-мурзы. Нурредин и Тенмамбет, выйдя из своих зимних стоянок, пошли под город Хорошев, а из-под Хорошева Нурредин-салтан направился в Крым; а Тенмамбет — в Белогород на Днепре. Последний, разлучившись с Нурредин-салтаном, пройдя некоторое расстояние, вследствие того, что у него пристали лошади, должен был остановиться на реке Куяльнике, между Днепром и Днестром, близко белогородского рубежа. Когда же Тенмамбет стал кормить лошадей, то тут на него наскочили Сирко с запорожцами и, перебив несколько человек татар, трех взял живыми в плен и с ними самого Тенмамбет-мурзу [31].
Отход Нурредин-салтана и пленение Тенмамбет-мурзы ничего хорошего не обещали гетману Дорошенку, и потому он на время смолк, выжидая благоприятных обстоятельств.
В это время на левой стороне Днепра произошло чрезвычайно важное и совсем неожиданное обстоятельство, а именно лишение гетманства (марта 13 дня 1672 года) и потом ссылка в Сибирь Демьяна Многогрешного со всей его семьей и с некоторыми из его “соучастников”, в числе коих был и войсковой генеральный асаул Павел Грибович. Против Многогрешного выставлено было 38 обвинительных пунктов, из коих первый состоял в следующем: “Безпрестанно онъ списывался и братство и дружбу имЪл великую сь Петромъ Дорошенкомъ, и хотъл онъ же поддаться турскому салтану”. Последний пункт касался и запорожских козаков: “Посланному гетмана МногогрЪшнаго приказано было говорить отъ Петра Дорошенка о запорожцахъ особо: когда мы (гетманы) съ ляхами имЪем воинскую забаву, чтобъ онъ (Многогрешный) не допущалъ имъ съ Низу въ городы выходить, и какъ на сей, такъ и на той сторонЪ Днъпра возмущенія чинить” [32]. При арестовании Демьяна Многогрешного арестовали и его брата Василия; последний успел было бежать в Киев, где ректор братского монастыря предлагал ему уйти в Запорожье и скрыться там, но Василий Многогрешный от этого отказался, говоря, что когда он был в Запорожье, то там ссорился с козаками [33].
После отправки гетмана Многогрешного в Москву управление Украйной вверено было трем старшинам: Петру Забеле, Ивану Самойловичу и Ивану Домонтовичу. Марта 31 дня эти старшины отправили в Москву семь просительных статей, и последняя из них касалась Запорожья: просить царское величество учинить указ о том, пускать ли или не пускать людей с запасами на Запорожье. На эту статью последовал ответ: на Запорожье людей и запасов не пропускать, как о том и раньше приказано было бывшему гетману Демьяну Многогрешному, для того, чтобы вместе с людьми, побывавшими в Запорожье, не проходила на Украйну никакая смута [34].
Падение и ссылка в Сибирь гетмана Демьяна Многогрешного имели особое значение для запорожского вождя Ивана Сирка. Само по себе это обстоятельство обыкновенное: гетманы постоянно сменялись на Украйне и многие из них вместе с лишением гетманского достоинства лишались и жизни. Но для Сирка весть о падении Многогрешного особенно запала в душу: видя, какие ничтожества брали в свои руки гетманскую булаву, Сирко решил добиться гетманства на Украйне для себя лично. Весть об этом скоро дошла в Москву и там, зная военные способности Сирка, его влияние на запорожцев, и вместе с тем его ненадежный нрав и стремление к полной независимости, решили всеми мерами не допустить его до гетманства. В том помогли Москве и зложелатели Сирка, правобережный гетман Петро Дорошенко и новый, заменивший Многогрешного, левобережный гетман Иван Самойлович и их неразборчивые в средствах сторонники, из коих главный полтавский полковник Федор Жученко. Противники Сирка знали по опыту, чего можно было ожидать от него, когда он возьмет в свои руки гетманскую булаву, и потому решились на самые крайние меры, чтобы избавиться от опасного им человека. Обстоятельства им благоприятствовали. Разгромив белогородскую орду и захватив с собой мурзу Тенмамбета, Сирко перебрался на левую сторону Днепра и снесся с боярином Григорием Григорьевичем Ромодановским, прося через него государской милости. Получив на “картке государскую милость”, Сирко поверил Ромодановскому и из местечка Нового-Санжара, Полтавского повета, направился вместе с зятем своим Иваном Сербиным в город Курск к боярину Григорию Ромодановскому, чтобы сдать ему пленного мурзу. Личный враг его, полтавский полковник Федор Жученко, воспользовавшись тем, что Сирко ехал частным человеком, без запорожского войска, внезапно напал на него, схватил, оковал железами и отвез в Батурин, а мурзу Тенмамбета отправил в Полтаву и засадил в тюрьму. Это произошло 19 апреля 1672 года, а 22 апреля того же года Иван Самойлович, Петр Забела и Иван Домонтович извещали царя о поимке Сирка, выставляя тот мотив, что он, разлучившись с Ханенком, гетманом польской стороны, переправился на левую сторону Днепра не для чего иного, как “для всеяния между народом бунта, а также и для того, чтобы склонить Полтавский и Гадячский полки на сторону Ханенка”; в заключение челобитчики просили царя, чтобы он указал им, как поступить с пойманным Сирком. На этот лист царь Алексей Михайлович отвечал грамотой на имя Григория Ромодановского о том, чтобы он немедленно прислал Сирка в Москву, так как стало известно, “что генеральная старшина и все войско запорожское и чернь того Ивана Сирка хотят обрать гетманом”. Царское приказание было исполнено в точности: Сирко был доставлен в Москву, а из Москвы отправлен в Сибирь, в город Тобольск. Бежавший из Тобольска генеральный асаул малороссийского войска Павел Грибович, сосланный вместе с Демьяном Многогрешным в Сибирь, рассказывал, что Сирко думал о побеге из Сибири, но только этого не случилось [35]. Не случилось же этого потому, что о Сирке давно уже хлопотали, чтобы вернуть его из Сибири. Дело в том, что в это время против России и Польши поднялись страшные враги, — турецкий султан Мухаммад IV, а заодно с ним крымский хан Селим-Герай и заднепровский гетман Дорошенко, одинаково страшные как для России, так и для Польши.
Весной 1672 года турки, в числе 300000 человек, перешли Дунай, вторглись в Подолию и ринулись на польский город Каменец. В короткое время город был взят, православные и католические церкви его были обращены в мечети, знатные женщины забраны в гаремы, многие христианские мальчики обрезаны и обращены в мусульманскую веру; один обрезан был даже в соборной церкви, в присутствии самого султана. Взяв Каменец, турки распространили слух, что скоро двинутся на Киев. Царь Алексей Михайлович, напуганный этой вестью, распорядился послать в Киев воеводой князя Юрия Петровича Трубецкого и обещал, в случае прихода султана, лично идти защищать Киев. Гроза, однако, на время прекратилась: разорив Каменец, султан пошел на зимовку за Дунай, хан — в Крым, а Дорошенко — в Чигирин. Но это было лишь временное прекращение наступательных действий со стороны турок на Украйну. Чувствуя беду и зная по опыту, как трудно бороться с турками, Россия и Польша решили в тяжелую годину подать одна другой руку помощи, чтобы противостать грозным врагам. Само собой разумеется, что в этом деле без запорожцев обойтись ни в каком случае было нельзя. Вспомнив о запорожцах, вспомнили и о Сирке.
И вот в 1672 году 5 июля прибыл в Москву польский посол Христофор Ковалевский; между разными другими вопросами он поставил и вопрос о возвращении Сирка из Сибири “на общую услугу” московского царя и польского короля: “Тотъ Сирко, служа обоимъ великимъ государямъ, непрестанно надъ общимъ непріятелемъ, надъ крымскимъ ханомъ, промыслъ чинилъ и взялъ было мурзу, за котораго ему давали выкупа 50 человЪк ясыря да 3000 ефимковъ; но по наученью измЪнника Дорошенка того Сирка въ черкасскихъ городахъ ограбили и мурзу отняли; кромЪ того, взяли у него 400 золотыхъ да 7 лошадей и послали его къ царскому величеству, назвавъ его безвинно бунтовщикомъ. А теперь Дорошенко писалъ белгородской ордЪ и татарамъ (крымским), чтобы они шли къ нему безопасно, потому что онъ того Сирка извелъ и помЪшки-де уже отъ него имъ не будетъ”. Посол настоятельно просилъ царя отпустить Сирка съ нимъ немедленно и немедленно же отправить его под Белую Церковь для отпора неприятелей [36].
Хлопотали о возвращении Сирка и сами запорожцы: они писали письмо к гетману Ивану Самойловичу, в котором “всЪ смиренно и покорственно просили его, какъ благодетеля своего, донести прошеше къ его царскому пресвЪтлому величеству, чтобы Сирко, по его челобитью, отпущенъ былъ къ козакамъ для лучшаго промыслу над непріятелемъ” [37].
Вслед за письмом Самойловичу запорожцы послали письмо боярину Артемону Сергеевичу Матвееву: “Благодетелю нашему многомилостивому, объ отчинЪ нашей Малороссіи и объ насъ, войскЪ запорожскомъ, многочестному ходателю и всякихъ щедротъ давцу нижайшее наше поклоненіе посылаемъ и смиренно молимъ: умилосердись яко отецъ надъ чады, чтобъ милостивымъ твоимъ ходатайствомъ калмыки и чайки и хлЪбные запасы присланы были къ намъ и полевой нашъ вождь добрый и правитель, бусурманамъ страшный воинъ, Иван СЪрко къ намъ былъ отпущенъ для того, что у насъ второго такого полевого воина и бусурманамъ гонителя нЪть; бусурманы, слыша, что въ войскЪ запорожскомъ Ивана Сирка, страшнаго Крыму промышленника и счастливаго побЪдителя, который ихъ всегда поражалъ и побивалъ и христіанъ изъ неволи освобождалъ, нЪтъ, радуются и надъ нами промышляютъ” [38].
Но пока просьбы об Иване Сирке успели дойти в Москву, в это время от запорожцев, ввиду грозившей от турок войны России и Польше, затребовано было сведение о состоянии их крепостей, главным образом Сичи и Кодака. На запрос по этому поводу “кошевые посланцы”, Евсевий Шашол и товарищи, дали такой ответ в приказе малороссийских дел.
Город Сича с ее земляным валом стоит в устьях Чортомлыка и Прогноя над речкою Скарбною; в вышину вал ее 6 сажен; с поля, от Сумской стороны и от Базавлука, на валу устроены пали и бойницы; с другой стороны, от устья Чортомлыка и от реки Скарбной до вала, сделаны деревянные, насыпанные землей, коши. В том городе башня, с поля мерой кругом 20 сажен, да в той башне построены бойницы, а перед той башней, за рвом, сделан земляной городок, мерой кругом 100 сажен, с окнами для пушечной стрельбы. Для хода по воду на Чортомлык и на Скарбную сделано восемь форток (пролазов) и над теми фортками устроены бойницы; шириной те фортки — только одному человеку с водой пройти. Мерой же тот город Сича, с поля от речки Прогноя до речки Чортомлыка, около ста сажен. Около того города обрезан ров вышиной в 5 сажен; с правой стороны города речка Прогной, а с левой стороны речка Чортомлык, и впадают те речки в реку Скарбную, текущую позади города, подле самого рва. Мерой же весь город Сича кругом около 900 сажен. Строил тот город Сичу кошевой атаман Лутай с козаками тому 20 лет. В Сиче имеется пушечного наряда: одна пушка медная ломовая и к ней 100 ядр, весом по восемь гривенок ядро; 11 пушек полевых и к ним по 100 ядр, весом по четыре, по три и по две гривенки ядро; 2 медных и 3 железных затинных пищалей и к ним по 200 ядер свинцовых, весом по гривенке и по полугривенке ядро; к тем пушкам всем, кроме того, делают железные и свинцовые ядра. А кузнецов в Сичи постоянно живет, для войсковых дел, около ста человек. Пороху, пушечного и ручного, всего с присланным вместе, 350 пудов, свинцу 300, фитилю около 30 пудов. Хлебных запасов в Сичи много, и осажденным в ней людям может стать его на семь и на десять лет. Хлебные запасы везутся в Сичу с левой стороны Днепра через Полтаву и Переволочну. От Полтавы до Переволочны 12 миль, от Переволочны водой до Кодака 20 миль, от Кодака до самой Сичи 24 мили; сухим же путем, степью, если везти возами, от Переволочной до Сичи, 5 дней хода. А неприятельского прихода к городу Сичи можно ожидать в летнее время только с поля, от реки Базавлука, с крымской стороны, а с трех сторон, вследствие рек, промысла над ней никакого чинить нельзя. В зимнее время запорожцы на тех реках беспрестанно скалывают лед и потому в осадное время Сичу можно защищать шести тысячам человек; если же прибавить больше людей и дать больше пушек, то и неприятелю будет страшней. Только чересчур большого числа татар и турок нельзя не допустить до Сичи с той стороны, с которой к ней прилегла степь, потому что в степи их удержать нельзя.
Город Кодак с его земляным валом стоит над первым порогом Кодаком по той стороне Днепра, где стоит и Киев; строили его, по указу польского короля Владислава, немцы лет 40 или больше того назад [39]; бойницы его сделаны из земли; вход в него только с одной стороны меж рек; палей и обламов в нем нет; от порога кругом его вырыт ров обрезной и во рву чеснок дубовый набит. Мерой тот город Кодак кругом 900 сажен. В нем имеются две железные городовые пушки да две затинные пищали, а сколько к тем пищалям ядер, зелья, фитиля и запасов — неизвестно, во всяком случае скудно. Людей же и хлеба там только и имеется, что прислал гетман Иван Самойлович, по указу государя. Из Кодака, ввиду неприятельского прихода, постоянно пишут в Сичу о присылке пушек и хлеба, а из Сичи старшина посылает в Кодак по рассмотрению. Город Кодак построен для вольного пути и для провоза запасов из городов левой стороны Днепра в Сичу водяным путем, и если, по указу великого государя, в Кодаке посадить 1000 человек ратных людей с пушками и запасами, то из того города будет великая помощь Сичи и всему низовому войску, неприятелю же чрез то будет страшно, и он не посмеет учинить никакой порухи над Кодаком. На эту сторону Днепра, мимо Кодака, турские и крымские войска не ходят, а ходят из Крыма татары по Муравскому шляху, не переходя Днепра, на украинские города. Когда Сича и Кодак, по указу великого государя, будут наполнены людьми, то запорожцы поставят еще сторожи на урочище Кучкасе (Кичкасе), и тогда татарам никакого прохода не будет.
Кроме всего этого для полной безопасности нужно, чтобы государь пожаловал низового атамана и все низовое поспольство и велел бы отпустить на Сичь Ивана Сирка, а на Кодак прислать пушек, запасов и ратных людей, и позволил бы городовым козакам на Запорожье идти. Через все это в осадное время будет крепко и безбоязненно и в Запорожье никакой порухи не будет. А весной изволил бы великий государь прислать в Запорожье чаек и калмыков в помощь козакам; тогда козаки, соединившись с донцами, чинили бы промысл, сухим и водяным путем, над Крымом и поставили бы сторожи на всех шляхах и перевозах против татар [40].
Еще раньше того времени, когда “кошевые” послы представляли эти сведения о боевых и крепостных средствах запорожцев, в это самое время бывший сподвижник Ивана Сирка, гетман “его королевской милости” Михайло Ханенко, выйдя из Запорожья и добравшись до города Лодыжина, отправлял посланцев к киевскому воеводе, князю Григорию Козловскому с просьбой, чтобы князь написал от себя письмо к Ивану Сирку, князю Григорию Ромодановскому и гетману Ивану Самойловичу и исходатайствовал бы “у их милостей высокою повагою своею, ради веры святой православной, поскорее выслать к городу Чигирину московские и козацкие войска”, потому что сам король спешил со своими войсками под Каменец-Подольский [41]. Не устояв в Лодыжине, Ханенко с запорожцами очутился потом с королем в Люблине, а когда король из Люблина отправился в Варшаву, то он из козаков Ханенка взял с собой 50 человек, в числе коих были Демьян Хохленко и Кирилло Тойчасенко. Из Варшавы все 50 человек запорожцев отпущены были к Ханенку в Замостье; из Замостья Ханенко отправил их с листами в Запорожье, но на дороге, близ Киева, их взяли поляки полковника Пива, лошадей и платье их ограбили, самих, истязав, хотели предать смерти и связали, но козаки, подпоив стражу, успели уйти в города левой стороны Днепра [42].
Одновременно с тем, когда гетман Михайло Ханенко писал из Лодыжина киевскому воеводе, писали царю в Москву и запорожцы. Через своих посланцев, Андрея Сахненка с товарищами, они извещали, от имени кошевого атамана Евсевия Шашола июля 24 дня, что, согласно Андрусовскому перемирию, готовы служить обоим государям, царю московскому и королю польскому, и стоять против врагов-бусурман, но только просили для этого денег на сооружение чаек, свинцу, пороху, пушек, хлебных запасов и особого указа от царского величества к донским козакам, калмыцким тайшам, к ногайским и черкасским (черкесским) мурзам; соединившись с калмыками, запорожцы обещали чинить промысл над Крымом сухим путем немедленно, а, по сооружении лодок, обещали промышлять водным путем с наступлением весны. Сами калмыки, услышав о том, что в Крыму, после отхода хана с ордами, остались только старые, малые да увечные, отправили своих посланцев к запорожским козакам и через посланцев приглашали их сообща идти войной на Крым, куда обещали придти и ногайцы, бывшие во вражде с крымцами. Вслед за калмыцкими посланцами явились в Сичь и донские козаки с тем же предложением запорожцам [43].
Царь на просьбу запорожцев отвечал тем, что приказал донцам, тайшам и улусным людям идти в соединение с кошевым атаманом; князю Григорию Ромодановскому велел послать в Запорожье пушек, зелья, свинцу, хлеба, а для морского похода заготовить к весне крючков на основание чаек; кроме того, позволил украинским козакам идти на Кош для воинского промысла над неприятелями [44]. Запорожцы воспользовались приказанием царя и, вместе с калмыками и донцами, посетили Крым, о чем узнал гетман Петро Дорошенко через своего посла, которого он нарочно для этой цели посылал в Крым: “ПріЪхавъ въ Чигиринъ, онъ сказывалъ, что въ Крыму была война, и онъ пошелъ назадъ” [45].
В начале октября месяца царь извещал запорожцев о взятии турецким султаном, крымским ханом и “изменником” Дорошенком Каменца-Подольского и многих других польско-литовских городов и спрашивал у кошевого Евсевия Шашола, был ли у запорожских козаков промысел над Крымом, так как об этом ничего царю неизвестно. В то же время царь просил прислать немедленно “без мотчания” из Сичи в Москву двух или трех человек, хорошо знающих сухой путь в Крым и водный в Черное море ввиду “лучшего промысла” над неприятелями. По этому указу в Москву посланы были несколько человек козаков, хорошо “ведущих поле и море” [46].
В половине октября месяца приехал из Москвы в Запорожье царский посол подъячий Семен Щоголев с государевой грамотой, пушками и боевыми снарядами, пожалованными царем запорожцам. Приблизившись к самой Сичи, Щоголев дал знать о себе залпом из орудий. Запорожцы, предупрежденные о приезде царского посла, отвечали на его залп залпами в Сичи. За городом посла встретило сичевое духовенство и знатное товариство. Посла привели прямо на радную площадь или майдан со всеми царскими подарками и тут объявили ему, что у запорожцев состоит начальным кошевым и гетманом полевым Никита Вдовиченко и что этот кошевой, не дождавшись царских пушек, ушел под Перекоп против крымцев, а потому привезенную царским послом государеву грамоту козаки прочтут только по возвращении из-под Перекопа кошевого и всего войска. Октября 17 дня войско вернулось из-под Перекопа, одно без кошевого, а через два дня после этого собралась рада и на ней прежде всего выбрали нового кошевого атамана Лукьяна Андреева, а после выбора кошевого прочитали грамоты царскую, королевскую и сенаторскую. После прочтения грамот кошевой Лукьян Андреев сказал товариству такое слово: “Братия, войско запорожское, кошевое, днепровое и морское! Слышим и глазами видим великого государя премногую милость и жалованье: милостивым словом изволил увеселить, про наше здоровье велел спрашивать, пушки, ядра, порох и свинец приказал прислать; калмыкам, донским козакам, из городов охочим людям на помощь против бусурман к нам на Кош позволил переходить, также чайками, хлебными запасами и жалованьем обнадеживает, только б наша правда была”. На эти слова Кошевого рада отвечала: “За премногую царского величества милость бьем челом, а правда наша, конечно, будет: полно нам без пристанища волочиться. Служили мы и с татарами после измены Брюховецкого, и во время Суховиева гетманства; крымский хан со всего Крыма хлебные запасы сбирал и к нам на Кош присылал; да и теперь, если б хотели, будет присылать, только тот его хлеб обращался нам в плач, нас же за шею водили и как овцами торговали, в неволю отдавали, все добро и клейноты отняли. Пока свет будет и Днепр идти не перестанет, с бусурманами мириться не будем”. После этих слов козаков заговорил снова сам кошевой: “С нынешнего времени его царскому и его королевскому величествам Богом обещаемся служить верно и неотступно. Братия, войско запорожское, кошевое, рада полная, так ли моя речь к престолам обоих великих государей христианских монархов?” — “Так, так, господине кошевой”. — “Воздадим же Господу Богу и великому государю нашему свету хвалу!” — заключил кошевой, и по его слову грянули выстрелы из пушек и ружей. Товариство повалило в церковь и там отпело благодарственный молебен Богу. В это время царский посол узнал, что до его приезда сичевое духовенство на эктениях поминало прежде всего короля, а потом царя; он заметил духовенству, что надо сперва поминать царя, а потом уже короля, и духовенство не противоречило этому.
После молебна посол позвал к себе кошевого Андреева со старшими козаками и стал их спрашивать, где находится Вдовиченко и откуда он пришел в Запорожье. На это ему отвечали: “Пришел он на Запорожье в нищем образе; сказался харьковским жителем, свят муж и пророк, дана ему от Бога власть будущее знать; тому год седьмой, как велел ему Бог, дождавшись этого времени, с войском запорожским разорить Крым, а в Царьграде взять золотые ворота и поставить их в Киеве на прежнем месте. Князь Ромодановский до этого доброго дела его не допускал и мучил, только эти муки не берут его, писано, что сын вдовицы все земли усмирит. Теперь послал его Бог к войску запорожскому и в городах всякому человеку до сосущего младенца велел сказывать, что он такой знающий человек, чтоб шли с ним разорять Крым; как придет на Крым, пять городов возьмет и будет в них зимовать, бусурманы стрелять не будут, потому что он невидимо будет под города приходить, стены будут распадаться сами, ворота также отворятся сами, и от того прославится он, Вдовиченко, по всей земле. А наперед ему надо Перекоп взять и войско запорожское пожитками наполнить. Услыхав такие слова, многие люди покинули свои дома, хлеб в полях и пришли за Вдовиченком на Запорожье, собралась большая толпа и войску запорожскому говорила, чтобы идти с Вдовиченком под Перекоп. Кошевой Евсевий Шашол отказывал, чтобы дождались пушек от великого государя; но городовые люди хотели убить Шашола, кричали, что они шли не на их войсковую, но на Вдовиченкову славу, и кошевое войско на эти слова их все склонилось, собрало раду, Шашола отставило, а выбрало Вдовиченка атаманом кошевым и гетманом полевым. Когда же собрались в поход, то стали спрашивать у Вдовиченка, сколько надо брать пушек. На это Вдовиченко отвечал, что пушек брать не надо, потому что и без них будет хорошо, что он слышал о посылке к царю за пушками, но находит, что это лишнее, потому что те пушки запорожцам не принесут проку, и если им понадобятся пушки, то козаки могут покорить ближайший и самый богатый бусурманский город и взять в нем пушки. Только некоторые знающие люди не во всем поверили Вдовиченку и взяли две пушки. Всего пошло под Перекоп тысяч шесть конных да тысячи три пеших. Вдовиченко шел до самого Перекопа без отдыха, отчего у многих лошади попадали и, пришедши к перекопскому валу, под город не пошел и промысла никакого не чинил. Войско, по своему обычаю, засыпало ров и половина обоза перебралась за Перекоп, во перекопские жители начали из пушек и из ружей стрелять и наших людей бить и топить. Вдовиченко стал от стрельбы прятаться, и войско, видя, что он не такой человек, как про себя сказывал, от Перекопа отступило, дорогою булаву и бунчук у него отняло и хотело убить его, но он скрылся”. Потом он проявился в Барышевке и стал проповедывать прежние речи, но тут его схватили и отправили к гетману Самойловичу, а от гетмана к князю Ромодановскому, после чего вскоре он “сгинул от своих же советников” [47].
О том, что делалось в Запорожье, интересовался знать не один царь; это же весьма занимало и противников Москвы, в особенности гетмана Петра Дорошенка. Дорошенко приказывал своим сподручникам “отбирать всякую ведомость въ ЗапорожьЪ” [48].
Но Дорошенко напрасно старался собирать сведения о запорожцах: запорожцы были на стороне московского царя и, в свою очередь, следя за всяким открытым и тайным движением Дорошенка, сообщали о том левобережному гетману Ивану Самойловичу. Так, декабря 2 дня, новый кошевой атаман низовых козаков Лукьян Андреевич извещал Самойловича о вестях, принесенных в Сичь козаками Семеном Черным да Стефаном Чернецом, сообдавшими о возвращении Дорошенка в Чигирин и его намерении идти на левобережные города и о зимовке турского султана на порубежье Волошской земли. Вместе с этим кошевой Лукьян Андреевич писал Самойловйчу и о попытке Дорошенка склонить запорожцев на свою сторону. В присланном с этой целью в Сичу письме Дорошенко старался приписать всю “колотнечу”, происходящую на Украйне, разным “шатунам” и “бегунам”, уходившим из Украйны на Запорожье, и в особенности Михайлу Ханенку, побывавшему сперва в Запорогах, потом “предавшемуся на погубление ляхам” и в заключение просил запорожцев отозваться к нему, Дорошенку, с “братолюбной милостью” и “пребывать с ним в соединении” [49].
Положение дел становилось день ото дня все более и более серьезным. Января 9 дня 1673 года кошевой атаман Лукьян Андреевич писал письмо к гетману Ивану Самойловйчу, что запорожские товарищи, Евсевий Шашол, Павел Коба и Василий Коробейщенко, захватили где-то в низовье Днепра татарских языков с листами, шедших к хану, и от них узнали, что крымский хан намерен послать двух пашей на Сичу [50], а турский султан хочет выжечь все города на правой и левой стороне Днепра и оставить там одни лишь посады, а у жителей отобрать всякое оружие, чтобы Украйна, живя без городов, давала дань султану, как Волошская земля и другие земли. Вследствие таких планов крымского хана и турецкого султана запорожцы, как старшее, так и меньшее товарищество “прилежно и покорно” просили гетмана прежде всего прислать в Кодак людей и запасов, а потом, и главнейшим образом “донести царскому пресветлому величеству свое прошение” отпустить, для “лучшего промысла над неприятелями” Ивана Сирка. Гетман Самойлович, получив лист запорожцев, поторопился известить о том царя. В свою очередь, царь, получив такое известие от гетмана, приказал ему “учинить без мотчания всякое помогательство запорожцам”: послать им в Кодак и в Сичу малороссийских с начальными людьми козаков, зелье, свинец, пушки, хлебные запасы, пока не успели еще придти в Запорожье турские и крымские люди. Гетман послал в Кодак 400 козаков и 60 бочек муки, а в Запорожье не стал посылать, потому что туда и без того шло много людей. Но, видимо, царь нашел слишком недостаточным четырехсот козаков для Кодака, и потому велел отправить туда еще из Белгородского полка тысячу солдат [51].
Таким образом, царь Алексей Михайлович, вынужденный и крайними обстоятельствами, и мольбами запорожцев, и просьбами польского короля, решил вернуть Сирка из Сибири и отправить его в Сичу. Даруя свободу Сирку, царь, однако, заставил его принести присягу в царских палатах, в присутствии патриарха Питирима, всего священного собора, ближних бояр, Юрия Долгорукого и Артемона Матвеева, и думных людей, о том, чтобы “Сирку служить его царскому величеству вЪрно и ни на какія прелести не склоняться и подущенія никакого не слушать, и словъ непристойныхъ не вмЪщать. Отпускаю тебя,— сказалъ царь Сирку, — по заступленію верного нашего подданнаго гетмана Ивана Самойловича, потому что царское слово неперемЪнно, писалъ я и къ запорожцамъ, что отпущу, и отпускаю”. Января 12 дня царь Алексей Михайловичъ извЪщал грамотой кошевого атамана Лукьяна Андреева черезъ запорожскихъ посланцевъ “о скоромъ отпускЪ на СЪчь Сирка” [52].
Узнав о том, что царь Алексей Михайлович даровал свободу Ивану Сирку, польский король Михаил Вишневецкий послал царю грамоту, в которой благодарил его за то, что “онъ на королевское прошеніе учинилъ и СЪрка изъ-за третейскаго суда выпустить повелЪлъ” [53]. Однако, ни в декабре, ни в январе месяце Сирка все еще не было в Запорожье, и причиной тому были козни его зложелателя, гетмана Ивана Самойловича: февраля 15 дня 1673 года Самойлович писал в Москву письмо известному и весьма влиятельному в то время боярину Артемону Сергеевичу Матвееву, которого “пильно” просил задержать Сирка в Москве, если он будет привезен туда из Сибири, “а для какихъ причинъ, объ этомъ скажетъ очевидецъ Симеонъ протопопа (sic) нЪжинскій, вскорЪ имЪющій прибыть въ Москву” [54]. Отправляя в Москву нежинского протопопа Симеона Адамовича, Самойлович дал ему целый ряд писаных инструкций, и между ними одна касалась построения чаек для запорожских козаков. Самойлович находил, что строить чайки между Брянском и Трубчевском, как поведено было царем, нет резона, так как в этом случае их нельзя будет доставить мимо Канева, Черкас и Воронова в Сичь; всего лучше их срубить на речке Ворскле и этой же речкой спустить в Днепр, а Днепром спровадить в самую Сичу [55]. В писаной инструкции ничего, однако, не говорилось об Иване Сирке. Марта 19 дня царь извещал Самойловича о получении от него через протопопа Симеона Адамовича гетманского листа и, не упоминая ни словом о Сирке, приказывал только рубить лес, где лучше и пристойнее, “с великим поспешением” и делать из него чайки для запорожских козаков [56].
Нужно думать, что именно в это время, в отсутствие Сирка, произошло событие, описанное летописцем Величком. В 1673 году гетман тогобочной Украйны Михайло Ханенко задумал идти походом на гетмана Дорошенка с целью отыскать свою жену, взятую Дорошенком из Уманя. Приготовляясь к походу, Ханенко написал письмо в Сичу, в котором просил у запорожцев военной помощи и за то обещал козакам достойное вознаграждение из королевской казны. Запорожцы, получив то письмо и питая ненависть к Дорошенку, склонились на просьбу Ханенка и отправили к нему на помощь войско с двумя полковниками. Макухою и Суховием, некогда претендовавшим на гетманскую булаву. Ханенко, получив помощь от запорожцев и усилившись польским войском, а также собственного реймента козаками, двинулся под Чигирин на Дорошенка. Дорошенко, узнав о том, со своей стороны отправил посольство к крымскому хану с просьбой помочь ему против Ханенка. Хан немедленно отправил несколько десятков тысяч орды на помощь Дорошенку. Но пока прибыла эта помощь, Дорошенко решился сам испытать счастья в борьбе с Ханенком. Однако, выйдя из Чигирина, Дорошенко должен был заключиться в Стеблеве и выдерживать здесь продолжительную осаду со стороны Ханенка. Выдерживая в течение нескольких дней осаду, Дорошенко уже готов был уступить своему противнику, но в это время под Стеблев подошли татары и внезапно ударили на Ханенка и, поддержанные вовремя вылазкой самого Дорошенка, нанесли Ханенку такое поражение, что он бежал в Сичу; с ним бежали Суховий и остатки разбитого войска запорожского [57].
В отсутствие же Сирка запорожцы изловили посланцев Дорошенка, ехавших с письмами к крымскому хану, великому визирю и бею; посланцев тех отправили к гетману Самойловичу, а письма послали в Москву к царю через козака Стефана Астраханского с товарищами; через последнего запорожцы просили царя прислать им в церковь святой Покровы 12 книг Четьминеи. Царь на это отвечал грамотой, писаной мая 30 дня. Похваляя запорожцев за их верную службу, он жаловал им 12 месячных миней в сичевую церковь Покрова пресвятой Богородицы на Чортомлыке, а вместе с этим извещал, что, согласно просьбе запорожских посланцев Евсевия Шашола с товарищами, бивших челом царю марта 20 числа, он посылает, для промысла над неприятелями, в Запорожье и в крепость Кодак воеводу князя Степана Степановича Волконского и полковника Ягана Купера с 1 000 солдатами. Что касается морских чаек, о чем запорожцы также просили царя, то на этот счет гетман Самойлович сообщал, что одни из них уже готовы и провезены рекой Семью под Батурин, а другие еще доделываются, и когда все будут готовы, то немедленно будут присланы на Запорожье. Извещая обо всем этом, царь Алексей Михайлович напоминал кошевому атаману и всему запорожскому войску об их обещании верно служить царскому и королевскому величествам и потому высказывал надежду, что теперь они, когда к ним послан и воевода и ратные люди, будут действовать сообща против врагов Христовой веры [58].
Грамота писалась мая 30 дня на имя кошевого атамана Лукьява Андреева, но в следующем месяце появился на Запорожье уже и знаменитый Сирко.
Июня 26 дня приехали из Запорожья в Гоголев торговые люди с рыбой и рассказывали гоголевскому священнику Исакию, что Иван Сирко взял взятьем и разорил крымский город Аслам и много людей в полон захватил, а сделал он это потому, что в прежнее время от Аслам-города запорожским козакам “теснота великая бывала” [59]. В это время в Запорожье от польского короля приезжал посол Христофор Ковалевский. Пробыв некоторое время в Сичи, Ковалевский хотел было ехать к донцам, чтобы соединить их с запорожцами для общего дела против неприятелей. С Ковалевским отпущен был из Сичи знатный козак Григорий Пелех, и когда они доехали до Чигирина, то Ковалевский, узнав об отправке царем московских ратных людей, донцов и калмыков к Азову, направился прямо в Польшу, а Пелех пошел к донскому войску и калмыкам [60]. В это же время царь спрашивал у Сирка известий о поведениях запорожцев и о промыслах над татарами и турками. Сирко на этот спрос известил царя, через особого посланца, бывшего кошевого атамана Дениса Кривоноса, о промысле своем над турским городом Очаковом и просил государя о присылке в Сичь пушек ломовых, гранат, ракет, сипош, труб и мастера, который умел бы стрелять. На лист Сирка царь отвечал милостивой за промысел грамотой и извещал кошевого о посылке в Сичь просимых боевых запасов [61].
Одновременно с отправкой послов к московскому царю кошевой Сирко отправил послов и к польскому королю с вестями о взятии Очакова и разорении его посада, с татарскими языками и с просьбой о вспоможении запорожцам снарядами и челнами, а также с намерением добыть от гетмана Ханенка дарованные еыу королем войсковые клейноты. Король, вместо удовлетворения просьбы запорожских козаков, ответил посланцам их, чтобы они разглашали везде, на Украйне и Запорожье, о походе его против турок и тем усилили бы всякими охотниками его войска, а королевский подканцлер в снарядах и чайках запорожцам совсем откавал, ссылаясь на то, что в этом им поможет царское величество, а о клейнотах сказал, что они могут их взять у Ханенка и отправить в Запорожье, оттуда же отослать, куда пожелают. Послы, взяв отпуск у короля, явились к Ханенку и стали домогаться от него снарядов и клейнотов. Но Ханенко на это отвечал, что свои снаряды клейноты он оставил в местечке Демере, которым заведует польский полковник Пиво и который никому не отдаст тех снарядов. Сам Ханенко стоял на одном из островов Днепра, против Киева, с немногими людьми, потому что все его войско разошлось в города Левобережной Украйны, и просил дозволения у царя пройти в Запорожье. Царь по этому поводу снесся с гетманом Самойловичем и предоставил это дело на его усмотрение [62].
Разорив Аслам и Очаков, Сирко с низовья Днепра поднялся на Украйну и здесь стал преследовать татар, действовавших против русских и поляков заодно с турками, стоявшими у Каменца-Подольского: “Татарское войско ныне в сборе есть и стоит на границе за Чигирином; а войною тех татар никуда не пропускает Серик с запорожскими козаками”. В конце сентября Сирко извещал гетмана Самойловича, что он был с козаками на Муравском шляху, и, встретив там татарский загон, помощью божьей и счастьем его царского пресветлого величества, разгромил его, взял много языков и после этого счастливо возвратился в Сичь. Вслед за этим переяславский полковник Дмитрий Райча в письме к князю Юрию Трубецкому доносил: “ИзвЪщаю тебя, благодЪтеля моего, что сентября 23 дня, 1673 года козаки моего Переяславскаго полка, бывшіе на ЗапорожьЪ, пріЪхав ко мнЪ, сообщали мнЪ, что въ сихъ временахъ многихъ изъ моихъ и другихъ полчанъ, шедшихъ на Запорожье, татарская орда въ 8000 человЪк разгромила и порубила, а кошевого атамана запорожскаго, Ивана Сирка, обступивъ въ степи, три дня добывала, но не сдЪлав ему никакого вреда, пошла подъ слободскіе города и села его царскаго пресвЪтлаго величества”. Октября 9 дня Иван Сирко перебрался уже за Буг, опустошил Белогородчину, сжег и разорил город Тягин, а жителей его побил, и оттуда собирался идти в Волошскую землю к королевскому величеству на помощь [63]. Ноября 12 дня переяславский полковник Дмитрашко Райча доносил киевскому воеводе князю Юрию Петровичу Трубецкому, что Сирко сжегши Тягин и опустошивши Белогородчину, расположился на Чечельнике: “А сказываютъ, что съ нимъ десять тысячъ, всЪ старинные, изъ Ясъ въ землю Венгерскую поуходили, и въ КатнарЪ городЪ пусто стало, пЪхоту господаря мутьянскаго, которой было 3000 человЪк, ожидающую его (Сирка), турки всЪх мечу предали” [64].
Ноября 21 дня царь Алексей Михайлович послал Ивану Сирку грамоту с известием об отправлении, по просьбе польского короля, против татар и турок, князя Григория Ромодановского и гетмана Ивана Самойловича с войсками; тут же царь приказывал и кошевому “чинить всякими образами нападение на помянутых врагов” [65].
В это время, а именно к концу ноября месяца, в Сичи объявился беглец из Сибири, бывший войсковой генеральный асаул Павел Грибович; он исхлопотал у кошевого атамана и всего запорожского войска “причинный лист” к гетману Ивану Самойловичу с просьбой “отдать ему его вину” и отправился из Сичи в Батурин. Так писал об этом гетман Самойлович царю, не называя по имени кошевого атамана и “причинный” лист дан был Грибовичу если не самим Сирком перед его походом в Тягин, то его наказным кошевым. После отъезда Сирка под Тягин в Сичи открылось моровое поветрие и ввиду этого гетман Самойлович ни самого Грибовича, ни писем, привезенных им от кошевого атамана, не принял [66]. Моровое поветрие занес в Сичу какой-то каменец-подольский торговый человек, приехавший с сыном и братом в Запорожье с разными товарами. У него купил товару козак Пинчук и через два или три дня после этого умер вместе с сыном своим “канархистом церкви божьей на Кошу будучей”. Потом умер сам купец с сыном и братом и от них “уязвились” два куреня, Шкуринский и Васюринский, где сложены были товары купца. Запорожцы оставили все товары в тех двух куренях и самих куреней стали стерегтись и обходить их вокруг [67].

Примечания:

1. Акты южной и западной России, IX, 381,382.
2. Акты южной и западной России, IX, 391—397.
3. Самовидец, Летопись, Киев, 1878, 110.
4. Акты южной и западной России, IX, 415,419,448.
5. Акты южной и западной России, IX, 415,419,448.
6. Акты южной и западной России, IX, 454.
7. Акты южной и западной России, IX, 445,446.
8. Акты южной и западной России, IX, 448.
9. Акты южной и западной России, IX, 454,451.
10. Самовидец, Летопись, Киев, 1878, III, 112; Акты, IX, 573.
11. Акты южной и западной России, IX, 573.
12. Акты южной и западной России, IX, 572,580,582,585.
13. Акты южной и западной России, IX, 581.
14. Акты южной и западной России, IX, 575,576.
15. Акты южной и западной России, IX, 548,585.
16. Акты южной и западной России, IX, 585.
17. Акты южной и западной России, IX, 587,590.
18. Акты южной и западной России, IX, 646,647.
19. Акты южной и западной России, IX, 587,590.
20. Речек с названием Куяльник три: Верхний, Средний и Нижний; первые две в Ананьевском, последняя в Тираспольском уезде Херсонской губернии.
21. Акты южной и зададиой России, IX, 647.
22. Акты южной и западной России, IX, 895.
23. Акты южной и западной России, IX, 612.
24. В актах он не назван по имени.
25. Акты южной и западной России, IX, 624,895,894.
26. Акты южной и западной России, IX, 613—615.
27. Акты южной и западной России, IX, 640,641,628,830.
28. Акты южной и западной России, IX, 647.
29. Акты южной и западной России, IX, 639.
30. Акты южной и западной России, IX, 633.
31. Акты южной и западной России, IX, 894,895.
32. Акты южной и западной России, IX, 751,759.
33. Акты южной и западной России, IX, 797,798.
34. Акты южной и западной России, IX, 834,835.
35. Акты южной и западной России, IX, 850,851,892; XI, 361,336.
36. Акты южной и западной России, XI, 10—12.
37. Акты южной в западной России, XI, 15,113.
38. Архив мин.ин.дел, 1672, № 27, св.38.
39. Как известно, Кодак сооружался французом де-Бопланом, но для русского человека того времени что француз, что немец, было одно и то же.
40. Акты южной и западной России, XI, 12—15.
41. Акты южной и западной России, XI, 16.
42. Акты южной и западной России, XI, 182.
43. Акты южной и западной России, XI, 49.
44. Акты южной и западной России, XI, 29,30.
45. Акты, XI, 100; Ригельман, Летопись, II, 140.
46. Акты южной и западной России, XI, 51,53—106.
47. Акты, XI, 57; Соловьев, История России, Москва, 1880, XII, 120.
48. Акты южной и западной России, XI, 57.
49. Акты южной и западной России, XI, 84—88.
50. Сичу и город Кодак гетман Дорошенко, будучи в походе под Каменец-Подольском, обещал отдать хану: Акты южной и западной России, XI, 169.
51. Акты южной и западной России, XI, 112,118,126,173,225.
52. Архив мин. иностранных дел, 1673, № 3, св.38; Бантыш-Каменский, Источники, I, 248.
53. Акты южной и западной России, XI, 91,92.
54. Акты южной и западной России, XII, 538, XI, 140.
55. Акты южной и западной России, XI, 137,138.
56. Акты южной и западной России, XI, 213.
57. Величко, Летопись, Киев, 1851, II, 339.
58. Акты южной и западной России, XI, 259—261.
59. Акты южной и западной России, XI, 272.
60. Акты южной и западной России, XI, 284.
61. Бантыш-Каменский, Источники малорос. истории, Москва, 1858, I, 248; Собрание госуд. грамот и договоров, Москва, 1828, IV, 287.
62. Акты южной и западной России, XI, 321,322,318,319.
63. Акты южной и западной России, XI, 312,313,316,324.
64. Акты южной я западной России, XI, 338,330.
65. Архив мин. иностр. дел, 1673, св.39, № 35.
66. Акты южной и западной России, XI, 334—336; Собрание государственных грамот и договоров, Москва, 1828, IV, 292.
67. Акты южной и западной России, XI, 339.