В 30-е годы XIX ст. на Екатеринославщине расцвел талант одной из первых отечественных писательниц-женщин — Елены Андреевны Ган. В свое время ее сочинения признавались «необыкновенным явлением» в русской литературе. Ее считали «Лермонтовым среди писательниц». В.Г.Белинский посвящал ей статьи, а И.С.Тургенев писал: «В этой женщине было и горячее русское сердце, и опыт жизни женской, и страстность убеждений, и те простые и сладкие звуки, в которых счастливо выражается внутренняя жизнь»[1].
Елена Фадеева родилась 11 (23) января 1814 года в местечке Ржищево Киевской губернии. В 1815 г. отец писательницы — государственный деятель, писатель-мемуарист Андрей Михайлович Фадеев был направлен в Екатеринослав и прослужил здесь чиновником, а затем управляющим конторы Попечительского комитета колонистов юга России почти двадцать лет. В доме Фадеевых на Петербургской улице (сейчас это Ленинградская, 11) прошло детство и юность Елены. Главным учителем и воспитателем будущей писательницы, двух ее сестер и брата была Елена Павловна Фадеева: «Если я скажу вам, что она (мать) была нашей кормилицей, нашим ангелом блага на земле,
то все еще не выражу той бесконечной, бескорыстной, всем жертвующей привязанности, которой осчастливила она наше детство» [2], — пишет героиня ее повести «Суд света», и эти строки, несомненно, носят автобиографический характер.
Действительно, Е.П.Фадеева (урожденная Долгорукая) была одной из самых образованных женщин своего времени. Владела пятью иностранными языками, была музыкально одарена, прекрасно рисовала. Занималась ботаникой, минералогией, палеонтологией, нумизматикой. Воспитала великолепную плеяду писателей, общественных и политических деятелей, приходившихся ей детьми и внуками (Е.А.Ган, Р.А.Фадеев, Н.А.Фадеева, Е.П.Блаватская, В.П.Желиховская, С.Ю.Витте).
В шестнадцать лет красивая, хорошо образованная, литературно и музыкально одаренная девушка вышла замуж за капитана конной артиллерии, выходца из старинного немецкого рода тридцатидвухлетнего барона Петра Алексеевича Ган. «Брак был несчастлив не потому, что муж не мог составить счастья для семьи, но единственно потому, что он был человеком совершенно другого характера и образа мысли, чем его супруга» [3]. Ган был человеком образованным, веселым, ироничным до язвительности, практичным, чуждым всяких восторгов и увлечений. К сожалению, он не смог понять интересов своей юной жены, ее творческих фантазий и поэтических грез.
В 1831 г. в семье появился первый ребенок — дочь Елена. Пройдут годы и имя ее — Елена Петровна Блаватская — станет известно всему миру. В последующие годы в семье появились еще трое детей: Александр, Вера и Леонид. Смерть второго ребенка — сына Саши — стала драмой для Елены Андреевны Ган и серьезно повлияла на состояние ее здоровья. Однако творческая натура Е.А.Ган требовала реализации, и в 1836 г. она, по рекомендации редактора петербургского журнала «Библиотека для чтения» О.И.Сеньковского, попробовала себя в качестве переводчика, а затем написала свою первую повесть «Идеал», подписав ее псевдонимом Зенеида Р-ва. Повесть была опубликована в 1837 г. в журнале «Библиотека для чтения». В основе ее сюжета лежит рассказ о неудачном браке и осмеянной женской любви. Но главное значение повести, как и последующих ее произведений, не в сюжете: «Сюжет для госпожи Ган имеет значение оперного либретто, на которое она потом пишет музыку своих ощущений и мыслей» [4], — писал о ней В.Г.Белинский. Повесть имела успех. В течение пяти с небольшим лет, одна за другой выходят одиннадцать повестей писательницы. Среди них «Утбалла» (1838), «Медальон» (1839), «Теофания Аббиаджио» (1841) и другие. Все произведения Е.А.Ган носят автобиографический характер. В них взору читателя предстает духовная жизнь просвещенной женщины пушкинской эпохи с ее возвышенным внутренним миром, стихиею чувств, «музыкой ощущений и мыслей». Писательница в своем творчестве подняла и попыталась решить т.н. «женский вопрос». Ее стали сравнивать со знаменитой писательницей, называя «русской Жорж Санд».
В конце 1830-х годов имя Елены Ган становится широко известным, ее произведения пользуются популярностью, но одновременно с известностью и восхищением приходят непонимание и зависть. В глухой провинции, где ей по большей части приходилось жить (батарею П.А.Ган часто переводили с места на место, и все больше по глухим уголкам Екатеринославской и Киевской губернии), писательнице часто приходится быть предметом праздного любопытства и глупых измышлений. Эта мишура тяготит Ган. Дочь писательницы В.П.Желиховская рассказывает: «Бедной матери моей приходилось расплачиваться за то, что она опередила свой век: женщина-писательница в то время еще была диво-дивное! Во Франции Жорж Санд, в России она, да родственница ее кузин Сушковых — графиня Растопчина, — вот и весь, почти, счет храбрым пионеркам по тернистому пути, который они сгладили, на свой кошт, многим сотням последовательниц» [5].
Неудачи в личной жизни, потеря ребенка, непосильный труд подорвали здоровье Е.А.Ган. Болезнь быстро прогрессировала. Однако чем более истощались физические силы, тем сильнее сказывалось ее стремление к нравственному росту. В 1842г. на страницах журнала «Отечественные записки» была опубликована первая часть повести «Напрасный дар», но завершить это произведение писательнице не удалось. Елена Ган умерла в Одессе в июне 1842 года в возрасте двадцати восьми лет. На могильном камне были высечены слова, взятые из последнего произведения Зенеиды Р-вой:
«Сила души убила жизнь…»
«Она превращала в песни слезы и вздохи свои»
Нарасхват были в те времена номера журнала «Библиотека для чтения», где печатались повести Е.А.Ган. Огромный успех, выпавший на долю писательницы нельзя объяснить только художественными достоинствами ее произведений; она выражала то, что носилось в воздухе; и те женщины, чьи чувства она передавала, горячо приветствовали ее творчество. Своевременность идей и дает Ган особое право на место в истории литературы.
В 1843 г. в журнале «Отечественные записки» была опубликована статья В.Г.Белинского «Сочинения Зенеиды Р-вой», которая и поныне является одной из лучших рецензий, посвященных творчеству писательницы, а тогда прозвучала еще и как эпитафия: «Мир праху твоему, благородное сердце, безвременно разорванное силой собственных ощущений. Мир праху твоему, необыкновенная женщина, жертва богатых даров своей возвышенной натуры! Благодарим тебя за краткую жизнь твою: не даром и не втуне цвела она пышным, благоуханным цветом глубоких чувств и высоких мыслей… В этом цвете — твоя душа, и не будет ей смерти, и будет жива она для всякого, кто захочет насладиться ее ароматом» [6]. И еще: «Есть писатели, которые живут отдельною жизнью от своих творений; есть писатели, личность которых тесно связана с их произведениями. Читая первых, услаждаешься божественным искусством, не думая о художнике; читая вторых, услаждаешься созерцанием прекрасной человеческой личности, думаешь о ней, любишь ее и желаешь знать ее самое и подробности ее жизни. К этому второму разряду принадлежит наша даровитая Зенеида Р–ва» [7].
Приднепровье в творчестве Е.А. Ган
Почти всю свою короткую жизнь Е.А.Ган прожила в Екатеринославе и маленьких городках, селах Приднепровья. Во многих произведениях писательницы мы находим строки, посвященные приднепровской природе, картинки жизни губернского города, городов и сел степного края. С иронией она пишет о губернской знати, собравшейся на бал, в повести «Идеал»: «Дом дворянского собрания был великолепно освещен; плошки на воротах, плошки у подъезда; кареты, коляски, брички, сани везли целые грузы бабушек, маменек, дочек, внучек. Собрание было блистательное. Два жандарма, стоявшие у крыльца, не успевали отгонять опорожненных экипажей. Канцелярские стряхивали снег со своих шинелей, артиллеристы, смотря с улыбкой презрения на этих фрачников, гордо расправляли усы и всклоченные волосы. Но толи еще было в зале!
Четыре люстры величаво спускались с потолка; вдоль стен расставлены были диваны, крытые оранжевым ситцем с зелеными узорами, а на передней части залы, под огромным зеркалом, стояли два пунцовые кресла. На хорах тринадцать человек музыкантов сидели, в ожидании входа губернатора, с поднятыми смычками, готовясь огласить залу при его вступлении полонезом из «Русалки». …общество походило на огромного истукана, для которого душа не была еще ассигнована» [8].
В 1831-32, затем в 1834-35 годах семья Ган жила в селах Романкове, затем в 1837-39 в Каменском (ныне оба — в черте г. Днепродзержинска). В повести «Суд света» ее героиня рассказывает о жизни с семьей «…в Новороссийском крае, где нам назначили квартиры в большом казенном селе, вокруг которого, на пространстве десяти верст не было ничего более, кроме степи, болота, песков, да таких же казенных селений» [9].
Она вспоминает эти места и в «Идеале», когда пишет о «тесной лачужке», о зимних сумерках «за чайным столом, когда кипящий самовар, нагревая парами морозный воздух хаты, стягивает в один тесный кружок всех присутствующих» в повести «Суд света» и в письмах. Мозаикой рассыпаны по произведениям Ган картины приднепровской природы. Так, в повести «Идеал» она рассказывает: «Настала ранняя весна. Ивы зазеленели; нежный пух и румяные почки покрыли все деревья; широкая река весело катила голубые волны, освобожденная от двухмесячного заключения» [10]. А 14 октября 1838 г. она пишет из Каменского на Кавказ декабристу С.И.Кривцову: «…О чем же я могу вам писать, живя в таком уединении? Разве только о холоде в Каменском да обо мне самой. Что еще я могу сказать о себе? Хотите ли иметь точное понятие о моей обстановке и моем времяпрепровождении? Я живу в скверной, сырой, холодной избе; из моих окон я вижу — на восток сельскую церковь, к западу — кладбище на пригорке, уставленное крестами, готовыми упасть; к югу — большую конюшню, к северу — другое строение, принадлежащее батарее, далее — степь, пески, болота. Прибавьте к этому вечно пасмурное небо, в доме — угрюмое молчание, едва нарушаемое лепетом Верочки, непрерывный свист ветра, а вечером — вой собак и карканье ворон, — и вы будете знать мое жилище, как если бы вы сами жили в нем. …я почти не покидаю моего кабинета — крошечной комнаты, которая напоминает мне ваш каземат 1826 г., потому что в ней не более трех шагов в длину и двух в ширину; но я довольствуюсь малым, и так как в ней могут помещаться моя библиотека, стол и стул, то я чувствую себя в ней уютно» [11].
В повести «Утбалла» ярко и эмоционально Ган изображает много раз виденные ею днепровские пороги: «В одной из широких рек России есть место смерти; там волны вечно кипят и клокочут, прорываясь сквозь гранитные стены; и можно подумать, что дух мглы взгромоздил камни на камни, скалы на скалы, чтобы загородить путь волнам или выбросить реку из ее ложа. Но гордая река, свидетельница славы князей наших, не уступает: собрав все силы, она взбирается с камня на камень, кидается в бездны, крутиться, бьет фонтанами, и, не находя выхода, с ревом отчаяния снова взбирается на утесы. В вечной борьбе колеблется гранит; река, наконец, пробивается на волю, и там, утомленная, несется тихими струями к родному морю. С наступлением весны, промышленники спешат воспользоваться полноводьем, чтобы переплыть страшные пороги. Несколько пней, скрепленных деревянными гвоздями, составляют их флот, и отважные сыны Украйны вверяют этим утлым судам свое богатство и свою жизнь. Они выжидают ясного дня, служат молебен, одеваются в чистые рубашки, как будто готовятся к смерти, и пускаются вниз по реке. В молчании несутся их барки между живописных берегов; издалека слышится рев волн, и вот дерзкие люди приблизились к роковому месту… Все весла, орудия отброшены; что могут сделать человеческие усилия против разъяренной стихии? Пловцы бросаются на колени; волны уже прядают около них, кипят, орошают их брызгами, и быстро мчат их к погибели. Кто из пловцов в эту минуту не бросает взора назад? Там зеленеют берега, там их мирные жилища, жены, дети родные; тут перед ними ад! Черные утесы грозно подымаются из вод, заграждая им путь, и во всяком порыве волн им слышатся стоны несчастных, которые погибли еще до них в ненасытной пучине. Еще шаг, — и они налетели на подводный камень. Бревно с треском открывается от судна; пловец чувствует в жилах своих холод смерти; он простирает руки назад, хочет воротить прошедший миг, вцепляется во всякий куст, случайно выросший на камне, гибкая ветвь ускользает из рук, а волны, одна грознее другой, несут его к страшному мгновению!.. Но не всякое судно разбивается, не все пловцы погибают: часто река, с победою над враждебным гранитом, выносит их на могучих хребтах своих, и они спокойно продолжают путь» [12].
РЕКОМЕНДОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА
1. Аліванцева О.В. Олена Ган. Досвід літературного портрета // Мова, культура та філософія Франції. Досвід вищої школи України та інших країн СНД. І-а міжнародна конференція. — Дніпропетровськ, 1994. — С.3.
2. Белинский В.Г. Сочинения Зенеиды Р-вой. / Собр. соч. в 9-ти тт. — М., 1979. —Т.5. — С.243 – 272.
3. Дача на Петергофской дороге: Проза русских писательниц первой половины XIX века. — М.: , 1986.
4. Русская романтическая повесть — М., 1980.
5. Русская светская повесть первой половины XIX века. — М., 1990.
ССЫЛКИ
[1] Тургенев И.С.. Полн. собр. соч.: В 28 т. — М.-Л.: АН СССР, 1963. — Т.5. — С.370.
[2] Ган Е.А. Полн. собр. соч. — СПб., 1905. — С.245.
[3] Там же. — С.248.
[4] Белинский В.Г. Полн. собр. соч. — М., 1955. — Т.7. — С. 658.
[5] Некрасова Е.С. Елена Андреевна Ган. // Русская старина. — 1887. — Т.53. — С.757.
[6] Белинский В.Г. Полн. собр. соч. — М., 1955. — Т.7. — С.678.
[7] Там же. — С.659.
[8] Ган Е.А. Полн. собр.соч. — СПб., 1905. — С.3.
[9] Там же. — С.305.
[10] там же. — С.19.
[11] Материалы по истории русской литературы и культуры. Русская женщина 30-х годов // Русская мысль. — 1911.— №12. — С.62.
[12] Ган Е.А. Полн. собр. соч. — СПб., 1905. — С. 82 – 83.
