В государственном архиве Днепропетровской области сохранились документы, раскрывающие деятельность правоохранительных органов республики в середине 30-х годов. По ведомственному признаку они подразделяются на документы, принадлежащие Днепропетровской областной прокуратуре, территориальным подразделениям ГПУ и НКВД республики, отделам управления мест заключений при НКВД Украины.
Выделение указанного временного отрезка в отдельную область исторического исследования объясняется тем, что со второй половины 33-го года начинается новый этап в карательной политике Советской власти на Украине, как впрочем и в целом по стране. В подтверждение вышесказанному обратимся к инструкции ЦК ВКП(б) и Совета Народных Комиссаров «Всем партийно-Советским работникам и всем органам ОГПУ, суда, прокуратуры» от 8-го мая 1933 года и к материалам Камерного Совещания прокуратуры по надзору за ОГПУ, В частности к докладу, сделанному на совещании ответственных работников прокуратуры по надзору за ГПУ Украины прокурором Мальцевым в декабре того же года.
В инструкции нашли свое отражение краеугольные положения речи И. В. Сталина на Объединенном Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б), состоявшемся 7—12 января 1933 года в Москве, которые заключались в следующем: социалистические преобразования на селе идут полным ходом, они необратимы и имеются значительные успехи на этом трудном пути; вместе с тем необходимо «перестроить фронт борьбы с кулачеством», …«лицо классового врага изменилось за последнее время» и далее «…кулаки разбиты, но они еще не добиты».
Инструкция расширила и конкретизировала вышеуказанные положения применительно к органам соответствующей компетенции «ЦК и СНК, — говорится в документе, — считают, что в результате наших успехов в деревне наступит момент, когда мы уже не нуждаемся в массовых репрессиях… немедленно прекратить всякие массовые выселения крестьян. Выселение допускать только в индивидуальном и частном порядке, в отношении только тех хозяйств, главы которых ведут активную борьбу против колхозов и организуют отказ от сева и заготовок». Ниже приводились количественные показатели, ообязательные к исполнению, в отношении хозяйств, «мешавших» социалистическому преобразованию села. Лидирует в этом печальном списке Украина. В течение года за ее пределы необходимо было выслать 2000 хозяйств (т. е. глав семей и ближайших родственников, проживавших с ним под одной крышей). Не следует забывать, что на календаре был май 1933 года, процесс массового «раскулачивания» крестьянства шел уже не первый год. ЦК ВКП(б) ориентировал органы ОГПУ, суда и прокуратуры на выселение не по имущественному показателю, как это было ранее, а по степени политической лояльности к режиму. Для сравнения приведем данные и по другим регионам Союза ССР: «Сев. Кавказ 1000 хоз., Н. Волга 1000 хоз., Ср. Волга 1000 хоз., Башкирия 500 хоз., Закавказье 500 хоз.».
Регламентации производства арестов отводилось в инструкции отдельное место. Категорически запрещалось проводить аресты лицам на то не уполномоченным, т. е. председателям колхозов и совхозов, секретарям парторганизаций на местах, разного рода уполномоченным. При проведении органами ОГПУ арестов требовалось иметь санкцию прокурора, однако вводился список дел, по которым разрешения не требовалось: терроризм, шпионаж, политический бандитизм, антипартийная и контрреволюционная деятельность.
В главе третьей «О разгрузке мест заключения» выдвигались следующие требования: «максимальное количество лиц, могущих содержаться под стражей в местах заключений ОГПУ и Главного управления рабоче-крестьянской милиции, кроме лагерей и колоний, не должно превышать 400 тыс. человек на весь Союз ОСР».
Несомненный интерес представляют и материалы Камерного Совещания прокуратуры по надзору за ОГПУ, и в частности доклад уже известного нам Мальцева. В нем говорится, что в новых условиях принципиальная задача органов ОГПУ, поставленная ЦК ВКП(б), не отменяется, наоборот, она должна быть еще более жесткой по отношению ко всем проявле-ниям оппозиционности, из практики карательной политики уходят в прошлое лишь массовые, бесконтрольные аресты.
В заключении доклада прокурор дает краткую характеристику деятельности прокуратуры по областям Украины, осуждает практику формального отношения своих коллег к надзору за ведением дел органами ГПУ, поддается критике и то положение, что в период «прохождения массовых кампаний сложился основной метод следствия, сводящийся к опоре на показания обвиняемого».
В течение 1934 года прокуратура Украины предприняла определенные попытки частично пересмотреть свою прежнюю деятельность в указанном направлении. Так, 19-го января 1934 года всем облпрокурорам отделов ГПУ была направлена директива «О заключениях прокуроров» облотделов ГПУ по следственным делам ГПУ, за подписью помощника Генерального прокурора республики, прокурора ГПУ УССР Железногорского. «Ряд дел, — указывает прокурор, — без достаточных к тому оснований изображается как дела о контрреволюционных, повстанческих, вредительских, т. д. организаций». В директиве «для ориентировки образца» приводится заключение прокурора по ГПУ Украины Диковского по делу Раевского И.А. (Днепропетровская область). В нем содержится информация о том, что Днепропетровским облотделом ГПУ было представлено на рассмотрение Судебной Тройки дело по обвинению Раевского, Минусинова и др. в создании повстанческой группировки с целью свержения Советской власти на Украине. Прокурор областного отдела ГПУ санкционировал применение к Раевскому высшей меры наказания (расстрел). В ходе повторного разбирательства выяснилось, что Раевский, будучи в сане священнослужителя, проводил «контрреволюционные беседы» с прихожанами, что же касается вооруженного восстания с целью свержения Советского режима, то подобной цели священник не преследовал. Особым Совещанием наказание было изменено и Раевский был осужден к 3-м годам лишения свободы с отбыванием срока в концлагере.
В начале 1934 года произошли изменения и в характере спецсообщений, шедших из облотделов ГПУ в адрес прокуратуры области, партийным и советским руководителям. До рассматриваемого периода спецсообщения касались исключительно фактов индивидуального террора, хищений, случаев каннибализма и незаконного раскулачивания семей красно-армейцев. В результате тактических изменений карательной политики Советской власти, органы ГПУ на местах стали уделять пристальное внимание фактам незаконного раскулачивания бедняков и середняков, избиений колхозников и надругательств над их семьями со стороны местного руководства. Абсолютное большинство подобного рода документов датируются строго ограниченным временным отрезком: январь-март 1934 г., однако информация, содержащаяся в спецсообщениях, как правило, охватывает период с конца зимы 1933-го года и до начала осени того же года.
К числу подобного рода документальных свидетельств относятся, в частности, спецсообщение от 28-го января «Об искривлении революционной законности в с. Всесвятском Мокевского района», подписанное заместителем начальника облотдела ГПУ, спецсообщение от 17-го февраля «Об искривлении революционной законности в пос. Азов Ново-Василевского района» за подписью начальника Днепропетровского облотдела ГПУ и целый ряд других.
При изучении документов известной нам специфики, особое внимание привлекают планы отправок лагерных контингентов заключенных по линии Главного управления лагерей (ГУЛАГ) НКВД СССР и Управления мест заключений (УМЗ) НКВД УССР. Обратимся в этой связи к наиболее типичным и показательным документам. 10 декабря 1934 года в распоряжение Днепропетровской облпрокуратуры поступил план отправок лагерных контингентов на декабрь месяц по нарядам ГУЛАГа НКВД, в документе приводятся данные по всем основным областям Украины. Так, согласно наряду, в Дмитлагерь (конечный пункт следования станция Дмитрово) отправлялось 250 человек (всего по республике 2500); по направлению Сиблагерь отправлялось 1050 человек но республике (250 из Днепропетровской области).
Документ от 10-го декабря подписан ответственными работниками Управления Государственной Безопасности НКВД республики.
Следующий «ориентировочный план» датируется 3 августа 1935 г. и подписан помощником Генерального прокурора Украины по надзору за местами заключения. В сравнении с донцом 1934 года, общее количество заключенных, подлежащих этапированию, в целом по Украине увеличилось на 30%, по Днепропетровской области на 90%.
Заслуживают внимания и те документы правоохранительных органов Украины, которые раскрывают ход выполнения постановления Совета Народных Комиссаров по совершенствованию паспортного режима на территории Союза ССР и освобождению крупных промышленных центров от классово-чуждых элементов. Приведем в этой связи одну из сводок «О ходе работы по выполнению постановления СНК СССР от 16 марта 1935 года по городу Днепропетровску за 11-е мая 1935 года». Сводка адресована областному прокурору и подписана заместителем начальника управления рабоче-крестьянской милиции. На 11-е мая из Днепропетровска было выселено 632 человека и освобождено 69 квартир, паспорта были отобраны у 305 представителей «классово-чуждых элементов», в том числе у бывших князей, помещиков, крупных торговцев, белогвардейских офицеров, служителей культа, полицейских чинов и жандармов.
Суммируя все вышесказанное, отметим, в 1933—1934 годах карательная политика Советской власти претерпела определенные тактические изменения. К 1934 году завершился разгром традиционного хозяйственного уклада на селе в основных житницах страны, тем самым приостановился массовый террор против крестьянства, начатый в январе 1930 года. Имеет смысл говорить о цикличности карательной политики Советской власти в 30-е годы как на Украине, так и в целом по Союзу ССР.
Автор: Гавриленко І. І., студент істфаку ДДУ
Ченцов В. В., співробітник УСБУ по Дніпропетровській обл.
Джерело: Скарбниця ріднокраю. – Дніпропетровськ: “Дніпро”, 1993. – 132 с.
