В настоящее время сотрудниками отдела истории религии Днепропетровского исторического музея ведется разработка новой религиоведческой экспозиции, где, согласно замыслу, большое внимание будет уделено проблеме церковно-государственных отношений в нашей стране. В этой связи одним из направлений научно-исследовательской работы отдела является изучение вопроса о репрессиях духовенства и верующих в 30-е годы XX ст.
Важнейшим источниковым комплексом, который позволяет осмыслить политику государства тех времен по отношению к церкви, являются уголовные дела НКВД на священнослужителей и представителей церковного актива, сохранившиеся в архиве областного управления Службы безопасности Украины.
На основе изучения этих дел, становится очевидным, что политика воинствующего административного атеизма определяла широкомасштабную и всеохватывающую борьбу советской власти против религии и церкви. Ставка на «развал церкви», дискредитацию священнослужителей любыми методами стала основополагающей в деятельности органов безопасности. Государство создало правовую основу для борьбы с церковью и духовенством. На судебных процессах против священнослужителей их обвиняли в агитации против Советов и коммунистов, укрывательстве церковных ценностей, создании контрреволюционных организаций и т. д. 1.
В конце 20-х — начале 30-х годов представителям различных религиозных конфессий инкриминировали агитацию против коллективизации, хлебозаготовительных кампаний. Причем ГПУ заранее планировало, сколько и кого арестовать по итогам той или иной карательной акции. Так, на совещании в ноябре 1932 г., принимая к действию решение ЦК КП(б)У от 19 ноября, ГПУ Украины постановило выявить «контрреволюционные центры, которые организуют саботаж и срыв хлебозаготовок и других хозяйственно-политических мероприятий», заключив в тюрьмы 420 «церковных сектантов» 2.
Характерно, что в первое десятилетие советской власти гонения обрушились преимущественно на православную церковь, которой ставили в вину связь с царизмом, в то время как преследуемые до 1917 года протестанты пользовались относительной свободой совести. С 1928—29 гг. положение кардинально изменилось. Нейтрализовав сопротивление православной церкви и укрепив тоталитарный сталинский режим, государство подвергло преследованиям все без исключения конфессии.
Особо предвзятым было отношение властей к немецким священнослужителям, которые помимо всего обвинялись в связи с мировой буржуазией в пропаганде национализма и фашизма.
В этом отношении характерным для того времени является уголовное дело 1934—36 гг. на пастора братской меннонитской общины с Ново-Собиевка Сталиндораоского района Днепропетровской области Пеннера Генриха Генриховича и активиста этой общины Панкраца Генриха Абрамовича 3. Это дело типично, поскольку по всем биографическим данным такие как Пеннер Г. Г. и Панкрац Г. А. подпадали в НКВД под категорию лиц, подлежащих репрессиям в первую очередь. Оба — немцы по национальности, «кулаки» по социальному происхождению и имущественному положению, служители религиозного культа, связаны между собой родственными узами, имели родственников ранее судимых за антисоветские выступления. Кроме того, сам Панкрац Г. А. служил в армии Врангеля (отряде Чернышева).
Пеннеп Г. Г. и Панкрац Г. А. были осуждены по статьям УК УССР, предусматривающим наказание за оказание помощи международной буржуазии и пропаганду с призывами к свержению советской власти: пастор Пеннер Г. Г. осужден к 4-м годам лишения свободы, Панкрац Г. А. — к лишению свободы на 3 года, с поражением в правах *.
Какая же реальная ситуация просматривается на основе изученных материалов следствия?
Пастор Пеннер Г. Г., будучи священнослужителем, был лишен избирательных прав, что соответствовало положениям Конституции Украины. На этом основании он не был принят в колхоз и лишь эпизодически, когда колхоз особо нуждался в рабочей силе, привлекался к работе. Кроме того, его лишили права покупать товары в кооперативной лавке. Имея жену и восьмерых детей, Пеннер Г. Г., безусловно, на свои скудные заработки существовать не мог и вынужден был принимать продукты и дефицитные товары от прихожан, за что в ходе следствия был объявлен «паразитом», который живет за счет верующих (лист дела 55).
Пеннеру Г. Г. и Панкрацу Г. А. было поставлено в вину и то, что на протяжении 1933—1936 тг. они «имели систематическую связь» с заграничными благотворительными обществами, в адрес которых якобы писали письма о «мнимом» голоде в СССР и плохой жизни немцев Украины, за что, мол, получали соответствующие вознаграждения.
Вполне естественно, что зарубежные меннонитские организации, обеспокоенные советской политикой, ведущей к разорению и обнищанию их единоверцев в СССР, где проживала четвертая часть последователей этого религиозного течения во всем мире 4, оказывали им помощь через благотворительные общества «Американская меннонитокая помощь» и «Боард» (Канада) 5.
Имея в Канаде и США большое количество родственников и знакомых, располагавших их адресами и знавших их нужды, Пеннер Г. Г. и Панкрац Г. А. также получали через немецкие банки денежные переводы. Хотя, по словам Пеннера Г. Г. и Панкраца Г. А., никаких писем за рубеж они не писали, сам факт получения помощи через Германский комитет «Фаст-де-Бриллиант» был расценен следствием как сотрудничество с германскими фашистскими организациями.
«Фашистская деятельность» Пеннера Г. Г. усугублялась тем, что, по показаниям свидетеля, некоторые члены его общины регулярно слушали германские радиопередачи с целью «распространения Гитлеровской идеи среди меннонитов, которые должны были жить с надеждой на гибель существующего строя» (л. д. 35). И хотя причастность Пеннера Г. Г. к подобной пропаганде доказана не была, он стал фигурировать в следственном деле как «вдохновитель всего Гитлеровского движения» (л. д. 35).
Панкрац Г. А. и Пеннер Г. Г. были обвинены также в краже колхозного имущества, хлеба и кормов, попытках срыва сельхозработ и общественных мероприятий в колхозе. В качестве доказательства были выдвинуты показания свидетелей о том, что члены меннонитской общины, а иногда и сам пастор Пеннер, регулярно занимались в поле религиозной пропагандой, что, дескать, мешало неверующим колхозникам добиваться высоких трудовых показателей, а сами верующие, которые составляют большинство бригады № 1 колхоза «Тельман» не могут, якобы, работать в полную силу, будучи изнуренными частыми и продолжительными молитвенными собраниями. В ожидании скорого второго пришествия Христа, пастор Пеннер якобы «составил план вознесения верующих и убеждал колхозников в бессмысленности добросовестного труда» (л. д. 30, 34, 66, 118). По версии следователя, используя в колхозе свою «агентуру», пастор Пеннер, зная о готовящихся собраниях колхоза или культмассовых мероприятиях в клубе, именно на это время назначал молитвенные собрания с тем, чтобы «отвлечь общую массу колхозников от общественной жизни колхоза» (л. д. 37).
Необходимо обратить внимание на основные «вещественные доказательства», выдвинутые в подтверждение антисоветской деятельности пастора Пеннера. Это схемы Библейского летоисчисления «от сотворения человека и до конца мира», составленные Пеннером на основе вероучения меннонитов, которые пастор использовал на молитвенных собраниях во время Библейских часов, чтобы «слушателям молящимся братьям легче было понять Библию». Однако, болезненное воображение следователя с установкой всюду выискивать вредительство и шпионаж восприняло эту диаграмму как «какую-то дислокацию» (л. д. 10). Даже после разъяснений пастора, убедившись, что это не стратегический объект, следователь умудрился увидеть в диаграмме и основах вероучения меннонитов «антисоветские происки». Услышав от подследственного о грядущем явлении на землю антихриста, который с его войском, т. е. «неверующими», будет брошен в ад и погибнет, следователь задает вопрос: «Погибнут ли коммунисты?» Утвердительный ответ пастора о гибели коммунистов, «которые не признают Бога», был квалифицирован как одно из его главных преступлений. В результате в обвинительном заключении появился следующий вывод: «…обвиняемый Пеннер Генрих Генрихович систематически под видом моления собирал собрания колхозников Ново-Софиевки, Ольгино и других ближайших сел, на этих собраниях Пеннер проповедовал о гибели советской власти и коммунистической партии, для какой цели рисовал всякие диаграммы, по которым объяснял собравшимся» (л. д. 106). Подобный маразм, шокирующий современного человека, оборачивался в те времена множеством искалеченных судеб.
Одним из обвинений, выдвинутых следствием против Пеннера Г. Г. и Панкраца Г. А., была «организация» воспитания детей в «антисоветском духе», что, дескать, нашло выражение в отказе детей верующих разучивать в школе «Интернационал», революционные песни, в отказе вступать В пионеры, надевать 1 Мая красные шапочки и брать в руки красные флажки (л. д. 34, 39, 43, 66).
Вопреки желанию следствия представить подобные факты как вопиющие, необходимо отметить закономерность подобных явлений, учитывая, что в меннонитских колониях в то время среди школьников верующие составляли большинство (до 80%). Немало было и ,меннонитов-учителей, которые заявляли на педагогических конференциях, что считают предосудительным пение «Интернационала», поскольку в нем есть слова: «Никто не даст нам избавленья: ни бог, ни царь и не герой» 6.
Виновными в подобных настроениях в то время рассматривались служители культа. Так, в данном деле фигурируют следующие показания: «…религиозники среди детей пустили легенду о том, что кто из детей запишется в пионеры, тот провалится под землю; это имело отрицательное влияние на детей» (л. д. 43).
О том, как болезненно проходил процесс перехода к светскому образованию и воспитанию в меннонитских колониях, красноречиво свидетельствуют в данном деле показания учителей и родителей. И это не удивительно. Меннониты всегда большое внимание уделяли религиозному воспитанию детей. Школы, как правило, содержались на средства колонии. Однако, уже в 1929 году на 94 процента финансирование школы осуществлялось из госбюджета, а к 1930 году в школах окончательно прекратилось изучение Закона Божьего 7.
Любые формы организованного обучения и воспитания детей в религиозном духе расценивались как противозаконные. В этой связи сам факт разучивания в домах Пеннера и Панкраца религиозных песен, игры на музыкальных инструментах детьми был квалифицирован как нарушение закона.
Невыносимые условия, созданные советской властью крестьянству в 20-е—30 е годы привели к массовому эмиграционному движению среди немцев за выезд в другие страны: Канаду, Германию, Швейцарию, США. Массовое эмиграционное движение наблюдалось среди меннонитов в 1927—1929 гг., 1932—1933 гг. стремились к выезду и немецкие католики. Однако, всех лиц, которые вели переписку с родственниками, находящимися за границей, обращались в иностранные консульства с просьбой о выезде, брали на учет, арестовывали и осуждали за антисоветскую деятельность.
О подобных судьбах католических дьяконов и церковных активистов Барда Ф. И., Шиля М. М., Тропмана А. И., Вильгаука И. Э., осужденных в 1933 г. к 3 годам ссылки и ИТЛ, мы узнаем из архивных уголовных дел 8 **.
Усилиями сотрудников, ГПУ, которые на тот период стремились к «выявлению» крупномасштабных антисоветских «формирований», эти лица были искусственно привлечены к уголовной ответственности по обвинению в причастности к «украинско-немецкой контрреволюционной повстанческой организации», ставившей цель свергнуть советскую власть путем вооруженного восстания. Желая повсюду видеть во главе заговоров священнослужителя, следственные органы объявили организатором и вдохновителем этой группы католического священника Куна Франца Ксавельевича, который обслуживал католические приходы колонии Кильмансталь Синельниковского района и Егоровка Запорожского района, где проживали вышеупомянутые осужденные.
Желая подвести «базу» под антисоветскую агитацию пастора Куна, следственные органы сделали следующее резюме: «Читал верующим главы из немецкой Библии и соотносил их содержание с настоящим моментом».
Из показаний активиста католической общины Тропмана А. И. во время следствия становится известно, что пастор Кун убеждал единоверцев в том, что «в Советском Союзе жить нельзя, власть разоряет и будет разорять крестьян и никаких перспектив у них здесь нет» (л. д. 289), чем и обосновывал необходимость выезда за границу. Для Германских консульств в Москве и Харькове, куда обращался Тропман А. И. и его единоверцы с ходатайством о выезде, пастор Кун давал им рекомендательные письма, которые, учитывая высокий авторитет духовного лица, являлись подтверждением, что данный человек — «верующий» и не запятнан участием в коммунистическом движении и деяниях советской власти.
В посольствах люди рассказывали о тяжелом положении немцев на Украине, о принудительной коллективизации, которая лишала всяких средств к существованию. Однако все эти поездки завершались арестами и осуждением по обвинению в дискредитации существующего строя и в антисоветской деятельности 9.
Репрессии против священнослужителей, верующих усилились во второй половине 30-х годов. 10 мая 1935 г. народный комиссар внутренних дел Украины В. А. Балицкий доложил ЦК КП(б)У дело «группы-немцев-ксендзов, которые проводили в немецких колониях активную фашистскую работу». НКВД предложил руководителю группы прелату Крушинскому (67 лет) и настоятелю католической церкви в Зельце Лорану (63) дать по 10 лет лагерей, но, учитывая преклонный возраст, их сослали в Казахстан.
Спецколлегия Днепропетровского областного суда в 1935 году приговорила к лишению свободы на срок 6 лет с поражением в правах и конфискацией имущества активиста религиозной общины Эйтенеера Я. Ф. Он был признан виновным в том, что в 1933 г. получил от пастора Клюдта адрес «фашистской благотворительной организации и направил письмо контрреволюционного содержания, компрометирующее советскую власть». В результате Эйтенеер получил два денежных перевода и стал «снабжать» односельчан подобными адресами. «Преступная» деятельность бывшего предсе-дателя религиозной общины Янцена И. Д. заключалась в том, что, бывая в домах колхозников, он предлагал написать письма в комитеты помощи Германии, Голландии, Швейцарии такого, например, содержания: «Я, Шульц Эмилия, живу в колонии Каменное поле, по национальности немка, держу лютеранскую веру, вдова, осталась без мужа, имею 3-х детей, один из них калека». Янцену, как человеку, который «может взбудоражить других людей даже незаметно для окружающих» дали 5 лет ИТЛ «без конфискации имущества за неимением такового».10
В августе 1937 г. областное управление НКВД «вскрыло украинскую фашистскую организацию церковников». В первых числах сентября НКВД Украины начало операцию «по церковно-сектантским кадрам». С этого времени все следственные дела «на церковно-сектантский элемент, проводивший и проявлявший повстанческую и террористическую фашистскую деятельность» рассматривались ускоренным порядком исключительно тройками УНКВД, выносившими, как правило, смертные приговоры. Например, такие решения тройка УНКВД вынесла тем священнослужителям, которых арестовали в результате выполнения такого приказа НКВД УССР от 5 октября 1937 г.: «в наикратчайший срок провести широкую операцию с целью решительного разгрома церковно-сектантских контрреволюционных кадров».11
В течение 1937 г. местные энкэведисты докладывали об аресте 172 служителей культа. 12
Операции НКВД против «церковников» систематически проводились и в 1938 г., например, в марте-июле месяце по делу «национал-фашистской организации» был осужден Мартене К. К., один из видных активистов меннонитского движения в СССР.13
В конце 30-х годов на учете в НКВД стояли буквально все верующие и священнослужители, определенные как «актив легальных и нелегальных религиозных группировок». В предвоенные годы их репрессировали как «социально-опасный элемент», особенно это относилось к немцам, которые рассматривались как «пятая колонна» фашистской Германии.14
Спустя много лет в конце 1980-х — нач. 90-х гг. все бывшие осужденные по вышеуказанным уголовным делам были реабилитированы. Продолжается процесс реабилитации и сегодня.
На основе изучения документов НКВД, можно сделать вывод о том, что священнослужителей намеренно определяли руководителями различных «контрреволюционных организаций», чтобы осудить их самих и как можно больше людей, им доверявших, преследуя конечную цель — уничтожить религию и церковь как таковые.
Уголовные дела были сфальсифицированы. Аргументация, которая выдвигалась против верующих, не соответствовала реальному положенню дел и не выдерживала критики даже с позиций суровых законов того времени. Если со стороны осужденных священнослужителей и имелось какое-либо противодействие мероприятиям советской власти, неприятие действительности тех лет, то это было объективно вызвано огра-ничением советскими законами гражданских и религиозных прав верующих и священнослужителей, тем, что их права сводились лишь к «свободе вероисповедания», исключая воз¬можность миссионерства, благотворительности, свободного религиозного воспитания и обучения, богослужения вне стен храма, паломничества и т. д. Однако, могли ли примириться с таким положением верующие люди, если сказано в Библии: «…вера, если не имеет дел, мертва» (Иак. 2, 17).
* Пеннер Г. Г. — осужден по Ст. 54-4, ч. II 54-10 УК УССР, Панкрац Г. А. — по Ст. 54-4 и Ст. 111 УК УССР
** Бард Ф. И., Шиль М. М., Троимая А. И., Вильгаук И. Э. осуждены по Ст. 54-10 УК УССР, т. е. по обвинению в проведении антисоветской агитации.
ПРИМЕЧАНИЯ:
- Ф. Э. Дзержинский — председатель ВЧК-ОГПУ. Сборник документов (1917—1926). — М, 1977, с. 237.
- Архив Службы Безопасности Украины, фонд 16, опись 25, дело 3, л. 73.
- Архив управления Службы Безопасности Украины по Днепропетровской области, дело П-23896.
- Клибанов А. И. Из мира религиозного сектантства. Встречи. Беседы. Наблюдения. — М, Политиздат, 1974, с. 93.
- Крестьянинов В. Ф. Меннониты. — М, Изд. полит, литературы, 1967, с. 60.
- Клибанов А. И., там же, с. 97.
- Крестьянинов В. Ф., там же, с. 73—74.
- Архив УСБУ, дело П-23789.
- Архив УСБУ, д. П-241412, л. 83
- Архив УСБУ, д. П-24323, л. 52, 86.
- Архив УСБУ, ф. 1, от. 1, д. 112, с. 46—48.
- Архив УСБУ, д. П-24171, с. 171-174; ф. 2, оп. 1, д. 16, л. 22, 66
- Архив УСБУ, ф. 2, оп. 1, д. 13, л. 34, 35.
- Архив УСБУ, ф. 1, оп. 1, д. 12, л. 39-41; ф. 1, оп. 1, до 17, л. 26, 11. Архив СБУ, Справка о выселении на спецпоселения, с. 1—12.
Автори: Фоменко И. А. — старший научный сотрудник ДИМ, Ченцов В. В.— сотрудник Службы безопасности, канд. исторических наук
Джерело: З минувшини Подніпров’я. – Дніпропетровськ: “Дніпро”, 1995. – 177 с.
