«История не есть объективная эмпирическая данность, иотория есть миф». Эти слова Н. Бердяева можно поставить эпиграфом к историософии и историографии конца XIX — начала XX в. Смысл ее раскрывается через платоновское «припоминание», внутреннее переживание исторического события. Именно так происходит превращение «представляющей», т.е. объясняющей мысли в памятливую мысль» (М. Хайдеггер), выводящую нас к архетипическим пластам культуры.
Бытие культуры не ограничивается временем ее эмпирически-самобытного существования, носит, как показал Л. Карсавин, характер «временности». Приобщение к коллективному «я» народа неизбежно втягивает познающего в «зеркальную игру мира» (М. Хайдеггер), формирует синкретический способ мировидения. Таким образом, осуществляется диалог прошедшего с настоящим, процесс самопознания коллективного «я» народа. Корректировка ментального кода нации в историческом времени предстает как «вечное возвращение» коллективного «я» к «себе» на новом витке исторической спирали.
Рубеж эпох («апокалипсис внутри истории», как охарактеризовал его Бердяев), всегда сопровождается семиотическим «взрывом» (Ю. Лотман), а вектор познания направлен за пределы непосредственно данной эмпирической реальности. По Л. Гумилеву, именно этот момент в истории наиболее благоприятен для осмысления «пути», пройденного народом.
Литература, философия, историческая наука в конце XIX—начале XX вв. пытались вычленить некую константу культурогенеза, возвратиться, по словам Д. Мережковского, «к древнему вечному никогда не умиравшему». Идея циклизма, ставшая «мировоззренческой сенсацией рубежа веков», заставили многих усомниться в теории непрерывного исторического прогресса. С Ф. Ницше начинается поиск «идеальной культуры», возвращение к которой могло бы остановить пагубное влияние цивилизации на жизнь человечества в целом или отдельной нации, наиболее полно раскрытая в «Закате Европы» О. Шпенглера. Для Ницше, «идеальной культурой» была древнегреческая культура с ее культом красоты и обожествлением Героя («сверхчеловека»). Христианство же воспринималось как «порча идеала.
В пределах «православной парадигмы» («эпохальной макро-констелляции» по Г. Кюнгу), наиболее близкой «эллинистической византийской парадигме древней церкви», противопоставление языческого и христианского начал невозможно, ибо означает разрушение целостности мировоззрения, саму структуру православного взгляда на действительность. Именно поэтому, главный акцент культуры на рубеже веков сместился в сторону восстановления утраченной духовной цельности жизни на поиске синтеза противоположных начал («идеальной культуры»); духа и плоти (Д. Мережковский), этики и эстетики (А. Блок), искусства и жизни (А. Белый), веры и разума (П. Флоренский), свободы и любви (Н. Бердяев) и т.д.
Для Д. Яворницкого «идеальной культурой» являлась культура украинского казачества. Поэтизация и мифологизация истории предполагала создание некого синкретического образа метакультурной индивидуальности, противостоящий размыванию национального менталитета и разрушению единства человека и космоса. Именно так может восприниматься образ казака у Д. Яворницкого.
Казак — защитник православного отечества, доблестный воин (языческий тип) и носитель высоких моральных качества (христианский тип). Неслучайно у Яворницкого огромную роль играет мифологема «пути», основополагающая в историософских и культурологических построениях конца XIX—начала XX вв. Путь духовный неотделим здесь от пути земного.
Постижение мира невозможно без осознания данной культурой собственных признаков, т.е. без самопознания, выходящего в конечном итоге в сферу мифа. Яворницким, Бердяевым, Карсавиным, Мерижковским и др. как раз и были заложены, под час на уровне интуиции методологические основы культурологии, историографии, философских школ XX века, ориентированных на научность, с одной стороны, и на мифотворчество,— с другой.
Михеев В., аспірант кафедри російської літератури філфаку ДДУ
Регіональне і загальне в історії: Тези міжнародної наукової конференції, присвяченої 140-річчю від дня народження Д.І.Яворницького та 90-літтю XIII Археологічного з’їзду (9 листопада 1995 р.). Дніпропетровськ, 1995. — 328 с.
