Избрание Мазепы в гетманы Малороссии и обязательства, данные им московским царям в отношении запорожских козаков.- Царская грамота запорожцам об отрешении Самойловича, с объявлением в гетманы Мазепы.- Посольство от запорожского войска в Москву козака Матвея Ватаги с пойманным татарским языком.- Письмо от Коша к гетману Мазепе с поздравлением и с пожеланием многолетнего правления Малороссией.- Враждебные отношения запорожцев к крымским татарам, захват ими татарских языков и отправка их с особыми посланцами в Москву.- Пребывание запорожских посланцев в Москве и возвращение их из Москвы в Сичь.- Переписка кошевого атамана Григория Сагайдачного с гетманом Мазепой по поводу обещанной им запорожскому войску помощи против мусульман, а также по поводу отдачи войску перевоза в Переволочне на Днепре и присылки жалованья войску запорожских, казаков.
С падением Ивана Самойловича малороссийским козакам предстоял выбор нового гетмана и вместе с тем новых генеральных старшин. Назначение того или другого гетмана в сильной степени интересовало и запорожских Козаков: запорожцы уже давно утратили право личных сношений с Польшей и Москвой и если им предстояла надобность в том, то они могли это делать только через гетмана малороссийских козаков. Гетман же наблюдал за запорожцами и в том случае, когда они пытались стать в такие или другие отношения с крымским ханом или турецким султаном. Отсюда естественно, что характер и воззрения гетмана не могли не влиять в известной степени на те или другие действия запорожских казаков. В самом избрании гетмана запорожцы в это время принимать участия уже не могли: и совершенная обособленность между украинцами и войском низовых козаков, и полное самовластие, с которым распоряжалась в Малороссии Москва, сделали это участие для запорожцев невозможным. Поэтому, лишь только в Москве получилось “доношеніе” князя Голицына о необходимости отрешить от гетманского уряда Ивана Самойловича и вместо него избрать нового гетмана, то вскоре затем собрана была рада на реке Коломаке и на той раде июля 25 дня 1687 года вольными голосами “малороссійскихъ козаковъ и генеральной старшины”, в действительности же под диктовку князя Голицына и близких клевретов его, выбрав был на гетманский уряд бывший обозный войсковой Иван Степанович Мазепа, старожитного шляхетского украинского рода, Белоцерковского повета, знатный в войске человек [1].
Приняв булаву и присягнув на верность русскому царю, гетман Мазепа подписал 22 статьи и в числе этих статей две касались запорожских козаков. Во-первых, для защиты от крымского хана великороссийских и малороссийских городов держать в пристойных местах полки и для промысла у Кызыкерменя и других турских городков часть тех полков посылать в Сичь и в иные тамошние места и над теми городками военный промысл чинить. Самих запорожцев держать в прежних местах, и борошно, и плату на каждый год им непременно в таком размере посылать, как им при прежних гетманах выдавалась плата всегда; и то борошно, и те деньги к ним на самый Кош запорожский отсылать; а миру запорожцам с Крымом и с городками (турскими) без воли государей никогда не иметь. Во-вторых, для утеснения Крыма и от нахождения крымских орд на великороссийские и малороссийские города войной на сей (левой) стороне Днепра против Кодака сделать такого подобия шанец, как и Кодак, а на Самаре и на Орели реке, и на устьях Орчика и Берестовой построить крепости и малороссийскими жителями населить и о том во все тамошние города универсалы послать с разъяснением о том, что в те места могут все желающие без всякого препятствия приходить; запорожцы же к тем крепостям и к жителям тех крепостей касаться не должны; кроме того, до окончания русско-татарской войны запорожцы и торговых сношений с татарами не должны вести [2].
Эти пункты Мазепа собственноручно подписал в день избрания его на гетманский уряд июля 25 дня, и на том крест и святое евангелие целовал.
Сентября 12 дня на имя кошевого атамана Григория Сагайдачного послана была царская грамота из Москвы в Сичь с известием об отнятии у Самойловича гетманской булавы, о назначении Ивана Мазепы в гетманы малороссийских козаков и о милостях войску низовых козаков за участие в первом походе на Крым.
“Мы, великіе государи, наше царское величество, тебя нашего величества подданного низового запорожского кошевого атамана Григорія Сагайдачнаго и все поспольство пожаловали, велЪли Переволочанскимъ перевозомъ владЪть вамъ, войску низовому запорожскому; а вашимъ-ли козакамъ у того сбору быть, или по приказу гетманскому его сборщикамъ и сборныя деньги, что собрано будетъ, отдавать вамъ въ войсковой скарбъ, и о томъ велЪно ему, гетману, учинить по своему разсмотрЪнію. Да по нашей государской милости послано къ вамъ наше великихъ государей годовое настоящее жалованье, деньги и сукна, по прежнему, съ стряпчимъ Иваномъ Прокофьевымъ Свинцовымъ да съ посланцами вашими, куреннымъ атаманомъ Юскомъ Михайловымъ съ товарищи; да сверхъ того нашего великихъ государей настоящаго годового жалованья послано къ вамъ за вашу нынЪшнюю службу, что вы были въ полкахъ бояръ нашихъ и воеводъ въ крымскомъ походЪ, изъ полка нашей царственной большой печати и государственныхъ великихъ и посольскихъ дЪлъ оберегателя, ближняго боярина полка двороваго, воеводы и намЪстника новгородского князя Василія Васильевича Голицына денежной казны 500 рублевъ, а велЪно ту нашу государскую денежную казну окольничему нашему и воеводЪ Леонтію Романовичу Неплюеву отдать бывшему кошевому атаману Федору Иванику съ товариствомъ на все войско низовое запорожское” [3].
Вместо ответа на милостивую царскую грамоту запорожцы послали в октябре месяце в Москву через козака Матвея Ватагу с 32 товарищами татарского языка, взятого в воинских промыслах над Белогородской ордой, причем, пользуясь таким случаем, козаки просили позволения взять в Сичу две медные со станками и колесами пушки, находившиеся на острове Кодацком в распоряжении Семена Любовникова, взамен старых, негодных к стрельбе пушек, находившихся в Сичи. За присылку татарского языка цари Иоанн и Петр с царевной Софьей Алексеевной благодарили запорожское войско особой грамотой, и на просьбу о пушках отвечали позволением — новые пушки с острова Кодацкого взять в Сичь, старые, негодные к стрельбе, отправить на Кодацкий остров; с острова Кодацкого они будут отправлены для починки в Киев, а из Киева, в надлежащем, виде, будут возвращены снова в Запорожскую Сичь [4].
В это же время запорожцы отправили своих посланцев с “поганскимъ языкомъ” и в Польшу. С 26 сентября по 10 октября в городе Злочове находились 10 человек запорожских козаков со старшиной Вышетравцем, и им выдано было за все время пребывания в Злочове 523 злотых и 15 грошей [5].
Октября 4 дня запорожцы написали Мазепе письмо, в котором поздравляли его с получением гетманской булавы, желали много лет оставаться на гетманском уряде, быть полезным своей отчизне Украйне и своему малороссийскому народу, оказывать ласку войску запорожскому и не “хирхелёвать на искорененіе войска, якъ началъ было хирхелёвать надъ нимъ зрадца поповичъ”. Письмо отправлено было депутацией из четырех полковников и 80 человек рядового товариства во главе с бывшим кошевым атаманом Федором Иваникой да Афанасием Марченком. Мазепа с большим удовольствием принял поздравление запорожцев, послал им гостинец по сто золотых, по одной куфе горилки и по десять бочек борошна на каждый. курень, а на атаманов куренных по кармазину, кошевому Григорию Сагайдачному и войсковой старшине, т.е. судье, писарю и асаулу, вдвое против куренных атаманов [6].
Но напрасны были старания запорожцев: Мазепа не мог быть истинно национальным деятелем. Не мог быть потому, что по воспитанию и по понятиям он был более поляк, чем малороссиянин, и его натуре противны были все простонародные стремления и традиции малороссиян. Скрывая, однако, до поры до времени свои настоящие инстинкты, Мазепа, как ловкий, воспитанный и превосходно образованный человек, прекрасно подделался под тон Москвы и старался казаться поборником великороссийских интересов и монархических начал в Малой России. Русские цари безусловно верили искренности Мазепы и предоставляли в его руки все средства (русские войска и наемные компанейские полки) для обороны против его зложелателей и против мнимых врагов Великой России. Таким образом Мазепа, прикрываясь силой и правом, дарованными ему Москвой, выступил против стремлений низшего класса людей Малороссии и, вместе с тем, против массы запорожского войска. Но малороссийская масса и масса запорожского войска, понимая настоящие стремления Мазепы, всеми мерами противилась ему, и эта борьба, то усиливаясь, то ослабляясь, смотря по времени и обстоятельствам, длится целых двадцать лет (1687—1708) и составляет сущность отношений между Мазепой и запорожским Кошем.
Первое столкновение между запорожцами и Мазепой началось уже вскоре после избрания последнего на гетманство.
В декабре месяце кошевой атаман Григорий Сагайдачный известил гетмана Мазепу через нарочных посланцев о своем походе на бусурманские вежи. Для этого похода собрано было пехотное и конное войско и взяты были войсковые клейноты. Пехотное войско под начальством самого кошевого ходило правой стороной Днепра под турецкие городки; конное войско под начальством атамана Ирклеевского куреня Федора и бывшего кошевого атамана Филона Лихопоя ходило левой стороной Днепра. Поход увенчался полным успехом, и запорожцы “при многихъ трудахъ и храбрости, а особенно милостію божіею и счастіемъ ихъ царского величества”, захватили живыми несколько человек татар “изъ городской орды”, шедшей по направлению к Крыму на низовом шляху, лежащем над Черной долиной. Декабря 16 дня походное войско было уже в Запорожской Сичи, и тут татарские “вязни” были подвергнуты допросу с целью добытая от них вестей о бусурманских замыслах. После такого допроса решено было собрать большое посольство от всего запорожского войска, взять двух татарских “вязней” и отправить их в Москву для “вЪдомостей”. Для поездки в столицу назначены были бывший кошевой атаман Филон Лихопой, атаман Ирклеевского куреня Федор, атаман Титаровского куреня Ильяш, атаманы куренные — Конеловский, Каневский, Минский, Левушковский, Крыловский и к ним несколько рядовых козаков, в числе коих — Степан Рубан, Василь Мазин, Матвей Ирклеевский (нужно думать Ирклеевского куреня), всех счетом 40 человек. Выехав из Сичи, запорожские посланцы направились на Переволочну, Решетиловку, Гадяч, Конотоп и из Конотопа прибыли в Батурин. Гетман Мазепа, приняв запорожское посольство и узнав, в каком числе оно вышло из Сичи, нашел невозможным отпустить его в полном составе в Москву и, ссылаясь на царский по этому поводу указ, дозволял ехать не больше четырем—пяти козакам. Запорожцы сильно противились этому, но гетман долго не уступал. Потом, однако, взяв во внимание то обстоятельство, что во главе посольства стоял Филон Лихопой, бывший кошевой атаман и “знатный человЪкъ въ козацкихъ подвигахъ”, позволил идти в Москву Лихопою “самъ десять”, а 30 человек из его спутников оставил близ города Батурина на прокормление и обо всем этом своевременно известил князя Василия Васильевича Голицына через стольника Андрея Ивановича Лызлова.
Отпущенные из Батурина января 14 дня 1688 года, запорожские посланцы прибыли в Москву января 24 дня в числе не десяти, а одиннадцати человек и там при расспросе в приказе Малой России дали такого рода показания. Слышали они (уже в пути), что к Запорожской Сичи приходила в большом числе крымская орда и добывала ее в течение трех дней, но милостью божией и счастьем великих государей “потЪхи себЪ и поиска никакого не учинила и пошла прочь от СЪчи”. О крымском хане от выходцев и от взятых языков им известно, что он возымел замысел и уже находится в полной готовности идти на малороссийские и великороссийские украинные города. О турском султане посланцы слыхали, что он удавлен, а на его место посажен другой, а кто именно — неизвестно. О Венгерской земле цесарского величества римского им известно, что там был бой с турскими и с крымскими войсками и во время этого боя пало много татар и турок, в том числе калга-салтан, тело которого отправлено было до Крыма. О королевском величестве польском ничего не известно, а пересылок у короля с ханом не было никаких.
Независимо от показаний запорожских посланцев дали свои показания и привезенные ими пленные бусурманы — турской породы кызыкерменский житель Умерко Усманов и черный татарин села Октая Тугайко Шамакаев. Первый взят был запорожскими козаками на половине дороги от Кызыкерменя к Перекопу, куда он ехал с женой и с несколькими товарищами для покупки хлебных запасов. Запорожцы, напав на проезжавших татар, трех человек из них живьем в полон взяли да трех же человек и одну женщину зарубили и только шесть человек татар от них “отсиделись”. О положении дел в Крыму и в Константинополе Умерко Усманов сообщил такие сведения: турский султан действительно удавлен и на его место посажен брат его Урхан-султан. Новый султан находится в Константинополе и оттуда прислал в Кызыкермень свой указ с известием о выступлении в город четырех тысяч человек пехоты с пушками и со всякими воинскими запасами “для осторожности отъ московскихъ войскъ”. Прежний султан был убит вместе с великим визирем собственными его приближенными людьми, турками и арабами, в Венгерской земле. В Венгерской земле у турок были бои многие и на всех боях тех туркам и татарам удачи никакой не было.
Другой полоняник, Тугайко Шамакаев, про султана, крымских татар и польского короля сказал те же речи, что и турчин Умерко. После сделанного показания оба полоняника били челом великим государям о дозволении им креститься в православную христианскую веру и о принятии их на русскую службу.
Изложив все обстоятельства, происшедшие в Сичи и в Венгерской земле, запорожские посланцы просили великих государей за верную царским величествам службу и за воинские походы пожаловать их поденным питьем и кормом на время прожития в Москве и при отпуске на время поездки из Москвы до Сичи.
По той челобитной запорожских посланцев приказано было навести справки, какой корм и какое питье даваны были низовым посланцам в прежние годы. По наведенным справкам оказалось, что в прошлом году были в приезде кошевые посланцы Матвей Царевский с Филоном Лихопоем и с другими товарищами, привозившие татарских языков, и что в то время им дано было денег на день по два алтына, вина по 3 чарки, меду по 1 кружке, пива по 2 кружки, а на отпуске денег по 4 рубля, сукна кармазинного, тафты и пару соболей в четыре рубля. Другим посланцам, бывшему кошевому атаману Федору Иванику и Афанасию Марченку с товарищами, ездившим в сентябре месяце с поздравлением к гетману Мазепе и оттуда являвшимся в Москву, дано было денег по 3 алтына и по 2 деньги, вина по 3 чарки, меду и пива по 3 кружки, а на отпуске — денег по 8 рублей, по сукну кармазину, по тафте одной, по паре соболей в шесть рублей каждая пара. Третьим посланцам, приезжавшим в Москву в октябре месяце, Матвею Ватаге [7], с двадцатью тремя человеками товарищей и со взятыми в плен крымскими татарами дано было денег — Ватаге по 2 алтына и по 2 деньги, козакам по 10 денег, вина Ватаге по 3 чарки, меду и пива по 3 кружки, козакам вина по 2 чарки, меду и пива по 2 кружки на день, а на отпуске Ватаге — 6 рублей, сукно аглинское, тафта, пара соболей в 2 рубля каждая, козакам — денег по 4 рубля, по сукну аглинскому, по паре соболей в 2 рубля каждая пара, да в дорогу поденного корму на 3 недели по тому ж, по чему им давано в Москве; кроме того, ветчины три полтя, вина два ведра и пива 4 ведра, а для топления изб и для варения пищи давано было по 2 воза дров на неделю да для вечернего сидения по 4 деньги свеч сальных на сутки, а на приезде, когда они были у руки великих государей, в тот день дан был им корм и питье с поденным вдвое.
Сообразно таким справкам приказано было выдать посланцам кошевого атамана Григория Сагайдачного Филону Лихопою, Федору, атаману Ирклеевского куреня, Ильяшу, атаману Титаровского куреня, да восьми человекам рядовых козаков “поденнаго корму и питья противъ пріезду бывшаго кошевого атамана Федора Иваника”: денег по 3 алтына и по 2 деньги, вина по 3 чарки, меду и пива по 3 кружки, Федору и Ильяшу и прочим козакам “противъ пріЪзду МатвЪя Ватажника”, первым по 2 алтына и по 2 деньги, козакам по 10 денег, вина Федору и Ильяшу по 3 чарки, меду и пива по 3 кружки, козакам меду по 2 чарки, пива по 2 кружки; а на приезде, когда они будут у руки великих государей, в тот день дать им корм и питье с поденным вдвое; а на отпуске дать им, Филону Лихопою 8 рублей, сукно кармазин, тафту, пару соболей в 6 рублей; Федору и Ильяшу денег по 6 рублей, по сукну аглинскому, по тафте, по паре соболей в два рубля пара на человека; восьми козакам денег по 4 рубля, по сукну аглинскому, по паре соболей в два рубля пара человеку да в дорогу поденного корму на три недели по тому ж, по чему давано им в Москве да, купя в ряду, дать два полтя ветчины; кроме того, с даточного двора дать два ведра вина, четыре ведра пива, а для топления избы и варения кушаньев по 2 воза дров на неделю да для вечернего сиденья по 2 деньги свеч сальных на неделю.
Назначенное по росписи содержание показалось запорожским посланцам очень скудным, и потому они подали челобитную о прибавке царского жалованья за их “”вЪрную службишку” въ такомъ количествЪ, какъ самъ Господь Богъ извЪститъ великихъ государей”. “ТЪмъ вашимъ великихъ государей жалованьемъ (по 1’0 денег на день), мы, холопи ваши, поденнымъ кормомъ передъ своею братьею оскорблены, и прежъ сего, государи, давано нашей братіи поденный кормъ сполна и сверхъ поденнаго корму прислано было нашей братьи ваше великихъ государей жалованье на многіе государскіе праздники, а намъ, холопямъ вашимъ, вашего великихъ государей жалованья праздничнаго ничего не бывало; а того вашего великихъ государей поденнаго корму намъ, холопямъ вашимъ, не стаётъ и мы, холопи ваши, купя хлЪбъ, соль и другой харчъ, живя въ МосквЪ, испроЪдаемся” [8].
Великие государи, по той челобитной приказали выдать козакам сверх поденного корма и питья 5 ведер вина, 10 ведер меду и 10 ведер пива, 2 полтя ветчины да 1 стяг говядины и после – этого запорожцы, по-видимому, остались довольны царской к ним милостью.
Все запорожские посланцы отпущены были из Москвы февраля 6 дня. Вместе с ними посланы были царские грамоты к гетману Ивану Мазепе и к кошевому атаману Григорию Сагайдачному. В грамоте к Мазепе цари похваляли гетмана за то, что он не пустил всех сорока человек запорожских посланцев в Москву и предписывали ему на будущее время пускать не более 2 или 3 человек. Кошевому атаману Сагайдачному выражалась благодарность за верную войска запорожского службу с наставлением и впредь с такой же верностью великим государям служить и над неверными бусурманами вольный промысл чинить [9].
В то время, когда посланцы запорожских козаков находились в Мрскве, в это самое время кошевой Григорий Сагайдачный, задумавший предпринять новый поход против бусурман, но не имевший у себя на то достаточных сил, обратился к гетману Мазепе с просьбой о высылке в Сичь вспомогательного отряда около 1000 человек из малороссийских Козаков [10].
Мазепа, обязавшийся в качестве региментаря запорожского войска оказывать запорожцам помощь в борьбе с неверными ответил Сагайдачному через нарочно посланного в Сичь козака Тимоша Пиковца письмом о готовности прислать кошевому военную помощь для борьбы против бусурман.
Однако прошло много времени, и запорожцы, не видя от гетмана никакой помощи, а чрез то не имея возможности начать похода против бусурман и испытывая большой недостаток в прокормлении своих лошадей, решили отправить из Запорожья в украинские города на зимовлю несколько сот человек конного войска. Недовольный таким постановлением запорожского войска, гетман послал кошевому атаману Григорию Сагайдачному через товарищей Полтавского полка свой лист и в том листе писал, что из Запорожья уже слишком много, не в пример прошлым годам, вышло на зимовлю в украинские города низового товариства, и то товариство причиняет большую докуку жителям.
Запорожцы, получив гетманский лист, по своему обычаю, прочитали его в своей посполитой раде и, выразумев смысл того листа, чрез тех же товарищей Полтавского полка ответили Мазепе, что во всем этом деле сам же гетман и виноват, потому что он не позаботился прислать вспомогательного войска от себя для совместной борьбы малороссийских и запорожских козаков против бусурман. “Если-бъ войско городовое было при насъ, то мы, взявъ Бога на помощь, по нашей силЪ, чинили бы въ пристойныхъ мЪстахъ промыслъ надъ непріятелями святого креста и в города бы не шли. А великая докука украинскимъ людямъ происходить не отъ насъ, а больше от компанЪйцевъ и сердюковъ, которые уже съ давнихъ лЪтъ сидятъ (в городах) и утЪсненіе людямъ чинятъ. Сердюки и компанЪйцы и по настоящее время великимъ государямъ не оказали еще службы никакой: а мы, войско запорожское, будучи подъ высокодержавною пресвЪтлыхъ монарховъ рукой и работая вЪрно службой своей, чинимъ промыслъ надъ крымскими и турскими людьми по нашей силЪ на обыклыхъ мЪстахъ” [11].
Глухое недовольство запорожцев на гетмана Мазепу скоро перешло в открытое, и они явно стали возбуждать народ Миргородского и Лубенского полков против притеснявших чернь полковых старшин. Этим хотел воспользоваться гетман заднепровской стороны, принадлежавшей Польше, Андрей Могила [12], выбранный в гетманы еще в 1685 году в городе Немирове после смерти гетмана Куницкого [13]. Мазепа перехватил одно письмо Могилы к запорожцам и поспешил донести о том в Москву. Из Москвы получен был приказ укротить запорожцев оружием с помощью бывших в распоряжении Мазепы великороссийских полков.
Запорожцы, не подозревая о таком распоряжении, послали Мазепе новое письмо.
На этот раз они обратились к гетману с упреком за то, что он нарушает исконные права запорожского низового войска. Гетман, принимая в свои руки булаву, дал обещание быть “во всемъ желательнымъ” запорожскому войску, а теперь вдруг совершил неслыханное за все время существования войска дело: он задержал посланного из города Немирова от польского гетмана Андрея Могилы в Запорожскую Сичь козака с листом. Это — такое дело, на которое ни один из предшественников Мазепы не отваживался: “Мы, войско запорожское, по милости божіей, передъ свЪтлыми монархами нашими по cіe время ни въ чемъ не потеряли вЪры. Прочетъ тЪ листы, умЪли бы къ пресвЪтлымъ монархамъ отослать и вашей вельможности объявить. Того для покорно вашей вельможности просим: изволь намъ, войску, объявить, о чемъ тамъ писано, и прислать списокъ съ техъ листовъ, чтобъ войско не скорбЪло о томъ” [14].
Высказав свое неудовольствие, запорожцы при всем том не хотели мстить злом за зло и извещали гетмана Мазепу через своего кошевого атамана Григория Сагайдачного о действиях и намерениях врагов святого креста, крымских и белогородских татар: крымский хан находился в Крыму; Кантемир-салтан с частью орды ради наставшего голода в Крыму пошел против черкес; калга-салтан в Белогородчину пошел; а крымские чаусы постоянно приказывают, чтобы орда, по возвращении двух названных салтанов домой, готовилась в поход на Русь. По этому случаю запорожцы давали гетману совет — разослать универсалы всем жителям городовым с предупреждением быть готовыми к отпору врагов, а о дальнейших действиях их обещали немедленные и точные известия подавать [15].
На все упреки запорожских козаков гетман Мазепа отвечал им по статьям. Во-первых, большого войска не высылал он из Украйны в Запорожье потому, что боялся оставить Украйну без защиты в случае прихода крымского хана с ордой, который, по настоятельным слухам, постоянно доходившим из Крыма в малороссийские города, действительно имел намерение сделать на Украйну набег. Ради этой причины гетман с самой осени и до последнего времени всех малороссийских козаков в вооруженной готовности держал и как собственное, так и “охотницкое” войско утруждал, а оттого и не мог отправить на зимнее время нужное число войск в запорожский Кош. Во-вторых, верно служа их царским величествам и желая сохранить хлебные “монаршесюе” запасы под Кодаком, гетман отправил туда для оберегания запасов более полуторы тысяч человек козаков; кроме того, с тою же целью гетман послал из великороссийских и малороссийских городов ратных людей к другим местам, что также послужило причиной помехи отправления из Украйны в Запорожье вспомогательного отряда войск. В-третьих, украинское конное войско козаков не было и по другим причинам послано в Сичь: вследствие трудности из Украйны в Запорожье пути, вследствие сильных морозов, свирепствовавших на ту пору в краю; вследствие недостатка в Запорожье кормов, от чего и сами запорожские козаки бросали свои места и шли на прокормление в города, к тому же и украинские кони не привыкли добывать себе из-под снега кормов. Посылать же запорожцам пехоту не было цели никакой, потому что конного неприятеля можно только конным войском воевать. Пехоту же можно было послать лишь в самую Сичь, но Сичь и самими добрыми молодцами, при помощи божией крепка. Гетман посылал “немалое войсковое собраніе” с асаулом Войцею под город Кызыкермень и по этому поводу писал к запорожцам в Сичь, чтобы и они приняли участие в походе полчан под Кызыкермень или под другой какой-либо турецкий городок. Однако запорожцы в том походе Войцы участия почему-то не приняли и тем в немалое удивление гетмана привели. Относительно полезности или бесполезности компанейских конных и пехотных полков гетман, вопреки заявлению запорожцев о бесполезности их, утверждает противное тому, что они “не безъ потребы въ малой Poccіи пребываютъ”. Наемные войска и в других государствах с давних пор имелись и теперь имеются и содержатся они “для скорейшаго въ военномъ дЪлЪ поступка”. В Малой России пехотные и конные полки, находясь во всегдашней готовности к войне, не только не приносят какого-нибудь вреда, напротив того, служат “для всенародной целости щитомъ”: где только окажется надобность в войсках, туда они по приказанию региментарскому немедленно спешат и немедленно дают отпор врагам; тогда как малороссийские козаки, занятые своим хозяйством, несмотря на крепкие приказы гетмана, не могут так поспешно выступать в поход: “Того ради оставьте, ваши милости, нелюбовь противъ оныхъ, но любите ихъ по братскому пріятельству, помня, что вы и одной породы, и одной вЪры, и у однихъ пресвЪтлыхъ монарховъ находитесь въ обладаніи”. А что касается задержки Могилина посланца, ехавшего из Немирова с листом в Запорожскую Сичь, то гетман уверяет козаков, что он сделал то не из какой-нибудь неприятности к ним, а “изъ подлинной нужды и должности своей”, потому что храня верное подданство их царскому пресветлому величеству, он не только не смеет, но и не желает скрывать перед светлыми монархами присылку “зарубежныхъ” листов. А так как Могила послал свой лист через малороссийские гетманского регимента города, то гетман иначе не мог и поступить, как задержать его у себя и объявить о том пресветлым монархам в Москву. От монархов же гетман получил милостивый указ прислать тот лист в Москву, в Малороссийский приказ, что и было в точности исполнено им. Когда же пресветлые монархи усмотрели, что в том листе шла непристойная и противная мирному договору речь от Могилы к запорожским козакам, то они решили написать о том польскому королевскому величеству с просьбой возбранить Могиле такую безрассудную смелость. “Ваши милости, вЪдайте, что пресвЪтлЪйшіе и державнЪйшіе монархи наши, ихъ царское пресвЪтлое величество, установивъ вЪчный миръ съ его королевскимъ величествомъ, на вЪки въ мирныхъ договорахъ утвердили и съ обЪихъ сторонъ полными присягами закрЪпили то, что какъ городовымъ, такъ и низовымъ войскомъ запорожскимъ надлежить владЪть превысокому царскому пресвЪтлому величеству и никто со стороны королевского величества не смЪетъ ни посылать своихъ листовъ, ни вносить словесныхъ, противныхъ миру, рЪчей какъ въ города нашего регимента, такъ и на Запорожье… Исполняя приказаніе своихъ монарховъ и охраняя мирные договоры, я потому и задержалъ тотъ листъ Могилинъ. О моемъ же расположеніи къ вашимъ милостямъ, добрымъ молодцамъ, вы можете судить по тому, что я уроженецъ того же малороссійского края, какъ и вы; происходя отъ тЪхъ же предковъ войска запорожскаго, я долженъ верно служить ихъ царскому пресвЪтлому величеству и никогда не думалъ желать вамъ зла, напротивъ того, думалъ объ умноженіи всякаго счастья для васъ. Вы сами можете судить о моемъ усердіи къ вамъ послЪ пребыванія въ прошлую осень тысячи человЪкъ вашего товариства у насъ, когда я однихъ сукнами, другихъ деньгами, третьихъ шубами удовольствовалъ, не считая того, что особо послано къ вамъ на Кошъ… Изложивъ все это вашимъ милостямъ, предлагаю и совЪтую вамъ поступать такъ: если вы получите откуда-нибудь мимо нашего вЪдома и мимо нашей воли письма, безъ воли царского пресвЪтлого величества и безъ нашего гетманского вЪдома не отписывать на нихъ, но присылать ихъ къ намъ, а мы къ царскимъ пресвЪтлымъ величествамъ будемъ ихъ отсылать и сообразно указу царского величества будемъ поступать, чтобы и волю монаршескую исполнить, и мирный договоръ соблюсти” [16].
Лишая запорожцев возможности самостоятельно сноситься с царственными и властными лицами соседних им держав, гетман Мазепа при все том требовал от них, чтобы они доставляли ему всякие сведения о военных действиях и намерениях турок и татар. Так, когда распространился слух о низвержении Магомет-султана с престола, то гетман обратился к запорожцам с просьбой доставить ему “подлинныя вЪсти о непріятельскомъ поведеніи бусурманъ”. Но запорожские козаки, имевшие столько причин к недовольству на гетмана, ответили ему “язвительнымъ выговоромъ, присланнымъ на письме”, и тогда гетман занес на них новую жалобу в Москву [17].
Однако эти пререкания между запорожцами и гетманом Мазепой скоро прекратились и ни к каким на этот раз серьезным последствиям не привели. В начале месяца марта запорожцы послали гетману Мазепе очень длинный лист и в этом листе просили о закреплении зa войском низовых доходов с Переволочанского перевоза на Днепре, о присылке в Сичь бубен и армат и рочного или годового жалованья, о подтверждении исконных вольностей козаков, об извещении военных замыслов гетмана в предстоящем лете против бусурман и присылке в Сичь нескольких тысяч рублей для уплаты сторожевым козакам. Что же касается известия гетмана об отправлении им под турецкие городки войскового асаула Войцы с отрядом малороссийских козаков в помощь запорожским козакам, то запорожцы свидетельствовались Богом, что от Войцы они не получали никаких вестей.
“Вельможный мосце пане гетмане войска ихъ царскаго пресвЪтлаго величества запорожскаго, а нашъ вельце мосцивый пане и добродЪю. Въ наставшее время постнаго поприща намъ, всему войску низовому, пришло на мысль поздравить вельможность вашу съ постомъ святымъ четыредесятницей: дай, Христе Боже, вельможности вашей сей пост святой в добромъ здравіи и въ счастливомъ на многія лЪта панованіи проводить его, дабы Господь всемилостивый, при добромъ здоровьи, даровалъ вамъ должайшій вЪкъ для опоры вЪры христіанской, на страхъ и разореніе всЪмъ врагамъ и неприятелямъ креста Христова, на побЪду и утЪшеніе христіанъ, и дабы вы дождались святыхъ страстей его, а потомъ трехдневному воскресенію поклонились — того мы сердечно, по нашей искренней расположенности, желаемъ. Когда посланные съ листомъ вельможности вашей прибыли до Коша къ нам цЪлы и невредимы, тогда мы, принявъ из рукъ ихъ листъ вельможности вашей, сообразно обычаю нашему войсковому, въ посполитой радЪ публично его прочитали и уразумЪли, что вы, вельможность ваша, пишете намъ въ отвЪт на прежний нашъ листъ и на реляцію нашу, какую мы предъ симъ вельможности вашей писали. Съ посланными вельможности вашей мы посылаемъ и собственныхъ благоразумныхъ товарищей нашихъ, Власа, Костю и Моисея, съ листомъ о нуждахъ и потребностяхъ нашихъ. Прежде всего напомнимъ вельможности вашей о Переволочанскомъ той стороны перевозЪ. Этим перевозомъ жаловали насъ пресвЪтлые монархи наши за нашу вЪрную працу и службу, пишучи къ намъ в поважныхъ монаршескихъ грамотахъ своихъ прошлою осенью за счастливаго рейментарства вашего, дабы съ него на наши низового войска нужныя потребы пожитки отбираемы были. Тогда и вельможность ваша, тому не переча, писалъ къ намъ, черезъ посланныхъ нашихъ, сдаваясь на волю войсковую нашу, чтобы мы, для отобранія доходовъ нашихъ, держали тамъ дозорцу нашего. Какъ и прежде писали мы вельможности вашей, желаемъ мы, чтобы на томъ трактЪ в оставался дозорца, высланный отъ вельможности вашей, а причитающаяся намъ отъ того перевоза деньги, на каждый годъ по 12000 рублей на Кошъ присылались. Такъ и теперь мы до вельможности вашей пишемъ, вамъ подтверждая и напоминая, добродЪю нашему, дабы тотъ перевозъ нашъ, дарованный отъ пресвЪтлыхъ монарховъ наших, ни въ чемъ не былъ нарушенъ, и денегъ на каждый годъ съ того перевоза намъ, войску низовому, дабы присылалось; теперь же вельможность вашу просимъ прислать намъ съ ласки вашей на расходы войсковые наши выбранныя отъ прошлаго года деньги съ того перевоза. Но кромЪ того пресвЪтлые и премилосердые монархи наши отъ милостивыхъ щедротъ своихъ жалуютъ каждый годъ насъ, слугъ своихъ и вЪрныхъ подданныхъ, обыкновеннымъ своимъ каждогоднымъ жалованьемъ и за вЪрную нашу имъ, великимъ государямъ, службу милостивымъ монаршимъ жалованьемъ насъ обсылаютъ. Такъ и вельможность ваша, как рейментарь к настоящій опекунъ нашъ, изволь каждый разъ напоминать о томъ рочномъ жалованьи и о всЪхъ нашихъ недостаткахъ войсковыхъ пресвЪтлымъ монархамъ нашимъ. А больше всего постарайся о томъ, чтобы намъ было такъ, какъ было за блаженной памяти отца ихъ, к Богу отошедшаго, великаго государя, царя АлексЪя Михайловича, за рейментарство славной памяти Ивана Брюховецкаго, когда намъ, войску низовому, на каждаго человЪка присылалось по жупану да по двЪнадцати копъ денегъ. Потомъ, по взятіи небожчика Брюховецкаго на тотъ свЪтъ, сколько послЪ него не было гетмановъ и рейментарей, то всЪ они на свой пожитокъ то жалованье обращали да и теперь обращаютъ. Мы просимъ вельможность вашу, как добродЪя нашего, не лишайте насъ, какъ слугъ своихъ, панской любви и зичливости вашей; окажите ваше усердіе и постарайтесь все то, что доходило намъ съ давнихъ временъ, испросить у пресвЪтлыхъ монарховъ нашихъ. Какъ прежніе, отошедшіе къ Богу, великіе государи наши, отецъ ихъ превеликихъ государей, и братъ, содержали насъ, войско запорожское низовое, въ своей монаршей милосердой ласкЪ и призрЪніи, во всякихъ правахъ, свободахъ и вольностяхъ войсковыхъ, такъ и настоящіе государи наши, какъ содержать насъ при всЪхъ тЪхъ вольностяхъ, такъ и впредь да будутъ насъ въ милости своей содержати и ласку свою монаршескую намъ во всякихъ желанияхъ да оказуютъ, по старанію и ходатайству вельможности вашей, добродЪя и опекуна нашего. Въ этомъ мы и на будущее время имЪемъ надежду. Съ своей стороны, увидя такую ласку отъ пресвЪтлыхъ монарховъ нашихъ и отъ вельможности вашей, мы будемъ готовы вЪрно и радЪтельно служити имъ, проливаючи потъ свой за имя Бога нашего на превысокую славу пресвЪтлыхъ монарховъ нашихъ, на пожитокъ христіанству всему. Писали мы предъ ликъ вельможности вашей, дабы вы съ ласки панской вашей сообщили намъ, войску низовому, о замыслахъ своихъ военныхъ на предстоящее лЪто, ежели будете собираться на непріятеля креста Господня; и теперь о томъ покорно просимъ, чтобы вельможность ваша черезъ сихъ нашихъ посланныхъ отписали и обо всемъ объявили. А какъ просили мы вельможность вашу, чтобы вы для сторожи нисколько тысячъ намъ прислали, такъ и теперь покорно просимъ: изволь, вельможность ваша, какъ отецъ и опекунъ, о насъ, тебЪ вЪрныхъ слугъ, промышляти и намъ для сторожи нЪсколько тысячъ прислати, ибо, ваша панская милость, самъ добре знаешь, что мы, тутъ оставаясь, ни сЪемъ, ни оремъ, только отъ работы своей имЪемъ. Также объ арматахъ и о бубнахъ, какъ уже нЪсколько разъ писали, такъ и теперь наипокорно просимъ, чтобы вельможность ваша къ намъ на Кошъ нЪсколько штукъ арматъ и бубенъ безъ отказа прислали. Пишешь, вельможность ваша, до насъ, укоряя о невысылкЪ войска нами и поставляешь всЪмъ намъ на видъ явный, что ты Войцу, асаула, съ немалою купою войска под Кызыкермень послалъ и черезъ него до насъ, войска низового, писалъ, высказывая желаніе, чтобы мы на славу пресветлыхъ монарховъ нашихъ, любовною згодою, либо подъ Кызыкермень, либо на другое мЪсто сообща съ тЪмъ войскомъ надъ непріятелями промыслъ попрацовали. Этого мы и сами очень хотЪли, да и время у насъ на то было. Но Богъ свидЪтель душамъ нашимъ, что никакими письмами мы не были извЪщены отъ пана асаула и въ тотъ часъ о томъ узнали, когда онъ городки тЪ (турецкие) увидя, назадъ съ войскомъ повернулся. Очевидно, панъ Бойца подобнымъ умысломъ хотелъ такъ поступити, дабы только ему одному, а не намъ, войску, досталась слава; однако, это иначе сталось, и лучше и для славы и для пожитка было-бъ, если-бы онъ далъ знать и намъ, войску низовому. Доложено въ листЪ вельможности вашей о пЪхотахъ и о компанЪяхъ, дабы мы не показывали вражды имъ, но миловали по-братерски згоду, какъ люди одной породы, одной вЪры и однихъ пресвЪтлыхъ монарховъ. ВсЪ мы это хорошо знаемъ; но и то знаемъ, что хотя черезъ насъ больше працы и услуги пресвЪтлымъ монархамъ нашимъ происходить, но къ намъ, войску, такой платы, какъ имъ, не доходить — имъ каждый годъ по кафтану, по кожуху и по нескольку копъ грошей платятъ; о томъ мы имЪемъ скорбЪть немало. Такимъ образомъ, поручивъ вашему вниманію посланцевъ нашихъ и пожелавъ добраго здравія вельможности вашей, отдаемся ласкЪ вашей панской. Съ Коша марта 3, року 1688. Вельможности вашей, добродЪя нашего, всЪхъ бояръ щиро зичливый и въ услугЪ повольный слуга Григорій Сагайдачный, атаманъ кошовой войска ихъ царскаго пресвЪтлаго величества запорожскаго низового съ товариствомъ” [18].
Примечания:
- Самовидец, Летописы Киев, 1878, 171.
- Собрание госуд. грамот и догов., IV, 551—558; Величко, Летопись, Киев, 1855, III, 50.
- Собрание госуд грам. и догов., Москва, 1826, IV, 573; Архив мин. ин. дел, 1687, № 25, св.72.
- Архив мин ин. дел, мал. под. акты, 1687, св.2, № 512—30.
- Архив королевского скарба, отд.III, кн.VII, л.780.
- Величко, Летопись, Киев, 1855, III, 57—59.
- Он же называется Матвеем Ватажником.
- Архив мин. ин. дел, мал. дела, 1688, св.73, № 11.
- Архив мин. ин. дел, мал. дела, 1688, св.73, № 11
- Архив мин. ин. дел, мал. под. акты, 1688, № 502
- Архив мин. ин. дел, мал. подл. акты, 1688, св.74, № 25.
- В актах он называется Могилой, у Бантыш-Каменского Мигулой.
- Бантыш-Каменский, История Малой России, Москва, 1882, II, 164; III, 10.
- Архив мин. ин. дел, мал. подл. акты, 1688, св.74, № 25.
- Архив мин. ин. дел, мал. подл. акты, 1688, св.74, № 25.
- Архив мин. ин. дел, мал. подл. акты, 1688, св.74, № 25.
- Архив мин. ин. дел, мал. подл. акты, 1688, св.74, № 25.
- Архив мин. ин. дел, мал. подл. акты, 1688, св.6, № 532-514.
