Первый поход Петра I на Азов.- Вести, добытые запорожцами о положении дел в Крыму.- Вести от пойманных в степи татарских языков.- Разгром татарского загона Иваном Гусаком.- Движение русско-козацкой армии по степи под начальством боярина Шереметева, гетмана Мазепы и запорожской флотилии по Днепру под командой кошевого атамана Максима Самойленка.- Взятие запорожцами турецкой крепости Тавани.- Возвращение запорожцев в Сичь с кошевым Самоиленком.- Поведение 600 человек козаков оставленных в Тавани.- Положение пленных мусульман. в Запорожской Сиче.- Поход кошевого атамана Гусака к Очакову.- Благодарность запорожскому войску от гетмана Мазепы и выдача козакам царского жачованья.- Месть татар и набег их на Украйну.- Геройский подвиг запорожцев под Голтвой и гибель Петрика.- Письмо к запорожскому войску от гетмана Мазепы с выражением благодарности за успешные действия против татар и с извещением о посылке войску царского жалованья.
Весна 1695 года принесла запорожцам совершенно новые веяния, пробудила в них новые чувства и вызвала их к высоким подвигам, слава их оружия, до тех пор несколько померкшая, вновь прогремела и разлилась дальше пределов Украйны. В это время царь Петр Алексеевич открыл первый поход под турецкий город Азов. “Русскій царь Петръ Алексъевичъ, желая имЪть отверзтыми двери изъ Меотического озера (Азовского моря) въ Эвксинопонтъ (Черное море), а войску низовому запорожскому отворить ворота ДнЪпромъ въ Очаковскій лиманъ и въ то же Эвксинское море, предпринялъ походъ подъ турецкій городъ Азовъ” [1]. Однако, собираясь походом под Азов, царь Петр Алексеевич открыто объявил о походе на Крым. То делалось с тем, чтобы “оплошить турокъ и нечаянно напасть на Азов” [2]. Апреля 2 дня об этом извещен был Петро Прима, кошевой атаман запорожских козаков. Запорожцы воспрянули духом от такого известия и скоро доставили гетману важные вести о состоянии города Азова и о положении дел в Крыму. “При нынЪшнемъ годовомъ веселомъ торжествЪ Воскресенія Христа Спасителя, – писали они в письме к гетману, – благопривЪтствуемъ благодЪтеля нашего и желаемъ, дабы сей прехвальный праздникъ изволилъ провести въ радости, въ ненарушеніи здравія, но въ одолЪніи надъ врагами креста святого и вЪры нашей православной”. Предпослав такое приветствие вельможному гетману, запорожцы затем сообщили ему о том, что к нему послано несколько человек товарищей войсковых, бывших в Крыму и узнавших там о всех планах татар, просили его прислать в войсковой скарб две тысячи рублей; особо на войсковую сторожу сто ефимков церковных, не задерживать ватаг, идущих из Украйны в Запорожье, и выпустить из тюрьмы какого-то Андрея Стародуба. О крымских вестях они писали, что хан уже готов был отпустить и царского гонца Айтемирова и гетманского посланца Велецкого из Крыма на Русь, но в это время стало известно, через взятых в полон двух человек донцов, о предпринимаемом походе московских царей на турецкий город Азов, и хан снова задержал гонцов у себя, сам же стал готовиться к походу под Азов и ждет лишь, по обычаю всех мусульман, появления луны, и как только увидит молодую луну, тотчас и поход будет у бусурман. О старом султане турецком писали козаки, что он “совершенно” удавлен и на его место посажен его сын. Молодой султан присылал к хану с кафтаном и “съ голымъ” мечем при запорожских посланцах своего чауша, чтобы хан в течение двух месяцев стал против цесаря в цесарской земле; но хан отговорился тем, что ему нужно собственную землю против московских царей защищать, и теперь со всеми ордами он готовился идти под Азов [3].
Вслед за известием запорожских козаков гетман Мазепа получил известие и от собственных людей. В четверг на светлой неделе асаул Полтавского полка Никита Пляцкой [4], будучи с охотным войском в диких полях, на урочищах Яланских и Галчуских вершин [5], недалеко от Волчьей реки, поймал там 25 человек азовских татарских языков и привез их в Батурин апреля 15 дня. Поставленные на допрос главные из пойманных татар представили гетману такой рассказ. Вышли они в числе 46 человек под начальством Байши-аги, для добычи и для загона языка, из Азова под великороссийские города близ Тора-реки; с ними “увязались” один турчин да русской породы какой-то капитан. Ухватив где-то одного козака, они, за вешнею водой, дальше идти не могли и повернули назад, причем 10 человек возвратились в Азов, а 36 с Байшой-агой пошли в дикие поля, надеясь там на речках степных найти загонщиков козаков и покорыстоваться от них. Когда же они остановились дочевать у Яланских и Галчуских вершин, то там на них напал ватаг Пляцкой и сперва отогнал у них лошадей, а потом напал на них самих, одиннадцать человек с агой побил, а двадцать пять человек с собой захватил. Татарские языки о деле в Азове и в Крыму передавали так. О задуманном русскими царями походе под город Азов еще в прошлую осень известил азовского бея калмыцкий тайша Аюкай, а бей азовский сообщил о том крымскому хану и турскому султану, и стали они слабые места в Азове починять. А в том Азове три города каменных, четвертый земляной, который все три каменных города обнял; а у того земляного города кругом ров в семь сажен глубиной и жители предстоящей весной думали поглубже тот ров подкопать. Пушек, пороха и всяких запасов хлебных и воинских множество в нем. Войска пехотного огненного в том городе тысяч семь, а конницы, всегда готовой на бой, около тысячи человек, всем им годовое жалованье дают; в случае прихода противных (русских) войск бусурмане и до трех тысяч конницы наберут. По последнему зимнему пути азовский бей в четырехстах человеках ходил подъездом под донской город Черкаск; под городом тем большой бой учинил, много донцев побил и асаула Максима Малишку с осмью донцами в полон взял и те донцы подтвердили дошедший к азовцам слух о сборах русского войска под город Азов. Кроме того весной посылали из Азова 150 человек подъезд для языка под Изюм и Маяк, великорусские города, ухватили там. 25 человек и привели их в Азов. Тут один из пойманных языков сообщил азовцам всю правду о будущем походе русских под Азов и за то на свободу отпущен был, а остальные в неволе находятся и теперь. О хане крымском в Азове не слышно ничего, и пойдет ли, он с ордами против московских царей, нет о том вестей никаких. Войско же турское о празднике св. Георгия имеет морем в судах, в Азов придти и жалованье годовое с собой привезти, а сколько того, войска, о том неизвестно никому. О султане турском известно то, что он ходил в польские края и все бусурмане с великой добычей, вернулись назад.
Собрав все эти сведения, гетман Мазепа немедленно отправил нарочного в Москву гонца с объяснительным от себя письмом. В этом письме он прибавил к рассказанному то, что крымский хан отправил своего каймакана в Царьград с приветствием нового султана “по взятіи державы” и с просьбой о присылке помощи в Крым; кроме того, извещал и о том, что татарские орды уже, собрались на Салгире в Крыму и готовятся идти в поход в “подполнъ мЪсяца сего”.
На письмо гетмана послана была из Москвы царская грамота. с благодарностью за доставку важных вестей, с похвалой за верную и усердно-радетельную службу и с приказанием написать похвалу запорожским козакам и объявить им о том, чтобы они и впредь, доставляли всякие сведения обо всем, что касается бусурман [6].
Но запорожские козаки и без того не забывали бусурман. “В марте месяце, около 10—12 числа, татарский загон числом близко ста человек переправился у Кызыкерменя через Днепр, прошел на реку Малый Ингул, от Ингула на речку Малую Висунь и от Висуни “для несытой добычи своей” хотел под Белую Церковь и под Немиров пройти; но только тут, на кызыкерменском шляху, на него напал бывший кошевой Иван Гусак с 120 человек [ами] охотницких, козаков. Гусак тот татарский загон погромил, немало татар в труп положил, а девять человек живьем взял и апреля 7 дня в Батурин отослал. Из Батурина Иван Гусак с большим числом своих козаков и с пленными языками, в числе девяти человек, хотел было ехать в Москву, чтобы за свои “сугубные нужды и труды, по трудной дорогЪ въ досадное и студеное время” награду от царей получить. Но гетман Мазепа нашел возможным пустить в Москву только 50 человек козаков для доставки татарских языков. Последним гетман, перед отпуском в Москву, учинил допрос и из того допроса узнал, что крымский хан заболел, но как только он станет здоров, то у татар, по обычаю, заведенному с давних пор у мусульман, будет собрана рада в Крыму и что на той раде приговорят, так тому и быть, т.е. или идти или вовсе не идти на войну Но только в то время, когда татарские языки были в Крыму, никакого решения не было пока, носился только слух, что предстоящим летом сам хан никуда на войну не пойдет, потому что боится, чтобы козацкие ватаги вновь не прокрались в Крым, как прошлое лето они Чангары прошли, и не учинили бы какого урона крымским жильям. О “проклятомъ” Петрике сказывал один из языков, что он находится вблизи Тягина, в одном из белогородских сел, и там по ханскому приказу получает месячный корм.
В Москве Иван Гусак и 53 человека козаков были милостиво приняты и за службу пожалованы “излишнимъ жалованьемъ отъ царей” [7].
Независимо от этого, ввиду предстоящего похода, посланы были в самую Сичь от гетмана подарки — несколько штук сукна, полутузинков, 10 куф горилки на каждый курень и 500 золотых на сторожу; кроме того, особо на церковь сичевую 300 золотых. Посылая такие подарки в Кош, Мазепа приказывал запорожцам взамен того немедленно разорвать с бусурманами перемирие и готовиться к походу на Крым.
Запорожцы приняли гетманский приказ “съ радостною вЪстью” и за доставленные подарки “дяковали своего великаго добродЪя, главы своя низко преклонивши”, прося принять от войска маленький подарочек осетрины за большой подарок. При всем том они не преминули поставить Мазепе на вид то, что для предстоящего военного похода войско не имеет надлежащего запаса ни одежды, ни оружия, ни “грошевой казны” и потому просили ясновельможного гетмана, яко чадолюбивого отца своего, сделать войску вспоможение в его нужде, обещая за это всегда верно и радетельно “працЪвати” своему добродею и немедленно розмириться с бусурманами. Излагая такую просьбу, кошевой атаман Максим Самойленко Сергиевский [8] и все запорожское войско вместе с этим спрашивали гетмана о “наукЪ и порадЪ”, как им выходить в поход, т.е. полем или водой, и где предстать “предъ свЪтлые очеса” гетманской вельможности [9].
Предварительные сведения о положении дел у татар собирались в течение всей наступившей весны и только летом русско-козацкие войска вышли походом на далекий юг против мусульман. В это время русская армия, разделенная на три части, шла по Дону, по Волге и по Днепру; последняя, состоявшая из велнкороссиян и малороссийских козаков, находилась под начальством боярина Бориса Петровича Шереметева и гетмана Ивана Степановича Мазепы [10]. Мазепа “рушилъ” из Батурина мая 17 дня и переправился с левого на правый берег Днепра, выше Переволочны, у Мишурина Рога, а Шереметев переправился через Днепр у Переволочны. Тут оба военачальника соединились вместе и от Переволочны пошли “звычнымъ” трактом через степные речки и долины под город Кызыкермень, куда и прибыли июля 24 числа. Одновременно с малороссийскими козаками шли по Днепру на своих чайках и запорожские козаки под начальством кошевого атамана Максима Самойленка, сменившего Петра Приму. Кроме Кызыкерменя русско-козацким войскам приходилось иметь дело еще с тремя турецкими крепостями — Мустриткерменем или Таванью на острове Тавани, стоявшем среди Днепра, против Кызыкерменя; Асламкерменем, стоявшим против Кызыкерменя, под речкою Конкою, на крымском берегу, и Мубереккерменем, или Шагин-Гиреем, находившемся через речку Конку, на острове Тавани, против Асламкерменя [11].
По донесению боярина Бориса Петровича Шереметева в Москву дело под Кызыкерменем произошло так. Боярин и гетман прибыли с полками к городу Кызыкерменю июля 24 числа часа за два до ночи. Того же дня у русских с кызыкерменцами был бой и во время этого боя попался в плен русским какой-то волошанин. На следующий день русские ратные люди и малороссийские козаки, подступивши к самому городу, учинили шанцы и с 25 по 30 неотступно, днем и ночью, палили из пушек по городу и посбивали верхние бои и туры, бывшие на городской стене, а также поотнимали у неприятелей пушки, выставленные против русских обозов и шанцев. Июля 30 числа часу в пятом дня была взорвана через подкоп угловая, от очаковской стороны, с поля и большого рва, башня, вместе с находившимися в ней пушками; от этого взрыва, а также и от гранатной стрельбы произошел в городе пожар, а во время пожара стали разрываться ядра и “духомъ” поднимать на воздух и выбрасывать за город людей. В это время ратные русские люди, со знаменами и барабанным боем, вскочили через башенный пролом на городскую стену и вступили с неприятелями в сильный бой. После пятичасового боя русские побили на том приступе турок, волохов и татар “и въ томъ числЪ приводцовъ ихъ”. Тогда неприятели, видя большой вред для себя от пушечных и ручных ядер, от затхлости воздуха и поднявшегося пожара, ушли было и заперлись в меньший городок. Но увидя, что из меньшего городка им не уйти на Днепр, вследствие спуска их водных суден от города вниз, подняли большой крик и плач, выбежали из меньшего города на проломленную стену, приклонили знамена, замахали шапками и стали просить о пощаде и о готовности отдать оставшийся город и пушки в руки русских людей. Для переговоров о мире неприятели выслали к русским на шанцы писаря Шабана и с ним несколько человек горожан. Тогда боярин и гетман послали в город ратных людей и приказали им привести к себе бея, агу и других “урядниковъ” Кызыкерменского городка. Когда же раненый бей, ага и другие были приведены в обоз и у них отобраны были городские ключи, тогда русские ратные люди отступили к шанцам, а бея и агов с товарищами отправили для сбережения в обоз, пока бусурмане выйдут все из города. Июля 31 числа боярин и гетман с старшиной и с войском вышли сами к воротам города для принятия мужчин, женщин и детей и наблюдали за выходом их из опасения того, чтобы ратные люди, а более всего черкасы и запорожские козаки, соблазненные добычею и пожитками, не ворвались в город и не учинили бы пакости какой-нибудь. Простояв все время, пока бусурмане выходили из городка, по обеим сторонам ворот, боярин и гетман велели принять их и отдать для сбережения по полкам; некоторых, впрочем, поймали себе русские ратные люди, украинские и запорожские козаки. Взято было: бей 1, агов 10, знамен турецких 2, пушек медных 14, ключей городских 3; кроме того, особо у гетмана оказалось несколько пушек, агов и других турецких старшин. После принятия людей и пушек боярин и гетман, с общего совета, велели город Кызыкермень до основания разорить, чтобы в нем неприятель на будущее время никаких пристанищ не имел, так как разбитые и разломанные места его за отсутствием камня, извести, лесу и каменного дела мастеров, сделать и починить по прежнему состоянию было нельзя. Так как в большом, в среднем, и в малом городах все дома и все строения были истреблены огнем, башни и городские стены взорваны на протяжении нескольких сажен, и возле города, на посадах, все дворы и заведения дотла были сожжены, то по всему этому, ратных людей оставить в нем было нельзя [12].
Так действовали под Кызыкерменем русские ратные люди и украинские козаки. На долю собственно запорожских козаков пришлась крепость Мустрит-Тавань или собственно Тавань; они окружили эту крепость лодками и промышляли над ней до тех пор, пока Шереметев и Мазепа не взяли город Кызыкермень. Тогда и Тавань, видя, что Кызыкермень “поклонился” военачальникам русско-козацких войск, “поклонился” войску запорожских козаков. Жители двух других замков Асламкерменя и Мубереккерменя, видя падение Кызыкерменя и Тавани, бросили большие пушки на произвол и бежали с имуществом в Крым.
При сдаче жителей Кызыкерменя на волю победителей запорожские козаки стояли лодками по Днепру у городских стен и принимали в лодки мужчин, женщин и детей, которые бросались со стен города вниз и отвозились от Кызыкерменя в Тавань. В это время запорожцы захватили много ясырю и еще больше того разной добычи: последнюю они сложили в огромную кучу на острове Тавани и безобидно поделили между собой.
Покорив русскому оружию названные города, боярин и гетман оставили в одном из них, Тавани, несколько сот человек русско-козацких войск и 600 человек запорожских козаков, а сами возвратились прежним трактом на Переволочну и Мишурин Рог. После отхода гетмана двинулись в Сичь и запорожские козаки со своим кошевым атаманом Максимом Самойленком, обремененные добычей и множеством пленных бусурман. Из привезенных запорожцами в Сичь турок и татар одна часть умерла; другая добровольно крестилась и была отпущена на свободу в великороссийские и малороссийские города; а третья часть, замышлявшая погибель Кошу и всему войску, была выведена за Сичь и вся, начиная от малых до старых, мужчин и женщин, без пощады истреблена [13].
Возвратившись в украинские города, гетман Мазепа, по царскому повелению, отправил свой лист через Сидора Горбаченка кошевому атаману и всему товариству с предписанием оказывать помощь тому войску из великороссиян, украинцев и самих же запорожских козаков, которое оставлено было в Таванском городке. Чтобы иметь больше свободы во время обороны против бусурман, гетман приказал кошевому атаману вывести запорожское войско из Тавани и поместить его в Мубареккермень и Асламкермень. Независимо от этого гетман Мазепа, в помощь охранителям взятых городов, послал по 500 человек козаков со всяким запасом из Лубенского и Гадячского полков; запорожцам с особым нарочным отправили по кожуху на козака на время зимних холодов. Кроме всего этого гетман отдал приказ лубенскому полковнику Леонтию Свечке приготовить в течение зимы полторы тысячи отборных полчан, взять необходимый для них хлебный запас и при первой возможности идти на низовья Днепра и поправить, чем только будет возможно, взятые турецкие города, хотя бы только насыпать в телеги песку и расставить их вокруг городков.
На лист гетмана Мазепы через его же посланца отвечал ноября 7 дня 1695 года кошевой атаман Иван Гусак. Кошевой Гусак писал, что запорожцы, собравшись на Коше в посполитой раде, выслушали гетманский лист с приказом о сохранении крепости Таванского городка на славной реке Днепре. Удержать и сохранить эту крепость они готовы уже потому, что тем самым могут обезопасить путь своему конному войску, ходящему для промыслов на Крым, и морскому войску, ходящему в Черное море против врагов святого креста, и могут расширить свои владения в бусурманских становищах против городка, стоящего у речки Конки. Запорожцы к шестистам человек своего товариства, стоящего в городке, готовы дать еще несколько человек, чтобы только доставить “притулища” своим “рыцарскимъ людямъ”, а нечестивым бусурманам еще больший внушить страх. Что же касается Асламкерменя и Мубереккерменя, то первый из этих городков совсем разрушен, второй совсем сожжен и потому исправлять их за зимним временем никак нельзя. Асламкермень пострадал прошлую осень, когда козаки были под башней Очакова и пожгли там почти все посады и ближайшие к ним места; тогда, приступив к Асламкерменю, они до самой земли разломали все башни и все стены его, попортили и завалили камнем все его колодезя. А Мубереккермень, стоящий над Конской рекой, при общем разорении сожжен и стены его еще в то время были разрушены и лежали на земле. Желая пресветлым государям во всякое время верную службу служить, чтоб от них монаршую милость иметь, запорожцы могли бы вывести свое товариство и в другое место из Таванского городка, снабдив его пушками для отпора бусурман; но ввиду того, что товариство в наступившую зиму уже успело расположиться и засесть в Таванском городке, свести его на новое место оттуда никак нельзя. Только весной можно будет оставить Тавань и приготовить новое место козакам; теперь же, сидя в Тавани, запорожцы, пока станет у них сил, будут оказывать христианскому войску помощь, а неприятелям давать отпер [14].
Вернувшийся из Запорожья в Батурин Сидор Горбаченко словесно гетману Мазепе передал, что сам кошевой атаман Иван Гусак и сичевое войско ходили на низовье Днепра против бусурман, были под вежею или замочком-городком, стоящим со стороны Стрелицы, на Перевозной пристани, против Очакова, на морском берегу, делали приступы к тому городку, и хотя, за твердою крепостью и скорым изгоном, не взяли его, однако пожгли все пашни и огромные запасы сена, бывшие там, захватили много скота и овец, но вследствие наступивших “зимностей” скоро возвратились в Сичь, наведя боязнь и трепет на Очаков и соседние с ним бусурманские города.
Гетман Мазепа, узнав о таком действии козаков, послал им самое радушное письмо с обнадеживанием “прещедрого царского жалованья оразъ” и с просьбой беспрестанно воевать ту погань, бусурман, и нещадно их жилища разорять [15].
Повинуясь воле Коша и надеясь на милость царей, таванские запорожцы безвыходно сидели в городке и переносили там большие бедствия от зимних холодов. Декабря 9 дня из Таванского городка прибыл в Батурин переволочанский сотник, ездивший для отправки хлебных запасов и для отвоза шуб, и о положении дел в городке передал гетману в таких словах. Ратные люди царского величества, запорожские козаки и сердюцкая пехота встретили сотника с особенной радостью и выразили большую благодарность за присланные им шубы и хлебные запасы, в которых они так нуждались вследствие наставшей зимы. Сотник собственными глазами видел, что сердюцкая пехота и козаки Гадячского и Лубенского полков и “прибылые” люди, находившиеся при козаках, сделали себе земляную крепость при каменном Таванском городке: от каменного городка до реки Днепра они насыпали высокий вал и выкопали глубокий ров; на валу, для отстрела бусурман, поставили коши и деревянные надолбы, а из Непра (Днепра) пустили воду в ров “и для того надежная имъ можетъ быти, при божіей помощи, на зиму оборона, только во время вешнее отъ великой воды имЪетъ быти повреждена въ тЪхъ рвахъ”. Но зато защитники городка терпят большую нужду от недостатка изб: в городке не только нет никаких изб, но нет и порядочных куреней, таких, какие имеются в Сичи у запорожских козаков; вследствие скудности леса на днепровских островах, в крепости построены самые малые курени, так что козакам приходится едва ли не под открытым небом на голой земле лежать, не имея никакой защиты “отъ зимнихъ досадъ”. Впрочем, те же козаки, терпя нужду вследствие недостатка куреней, в то же время нашли нужным соорудить деревянную церковь в Таванском городке. Кроме неприятности от зимних холодов войско жаловалось также на большую тоску, нападавшую на всех козаков в далекой и тесной крепости вокруг ненавистных бусурмаи, и потому просило гетмана прислать на смену другое войско.
Сидя в Таванском городке, запорожцы “отзывались” к крымскому хану с предложением купить у них весь мусульманский ясырь, на что хан дал им такую “отповЪдь”, что он сам пойдет в города московских царей, наберет там потребное ему число невольников и тогда выкупит весь имеющийся у запорожцев ясырь [16]. И свою угрозу хан, как потом оказалось, действительно в исполнение привел.
В том же декабре месяце отправлены были депутаты из Сичи в Москву за царской казной для тех козаков, которые выдержали “цЪлорочную” службу в Таванском городке. По “щедрой милости” царей на 600 человек козаков выдано было 6000 золотых, т.е. по 10 золотых на каждого козака. Гетман отправил эту казну через “умыслныхъ” посланцев своих Семена Карпеку и Омельяна Гнилого в Запорожскую Сичь и просил кошевого атамана, чтобы эти деньги розданы были именно тем, которые в течение года выдержали службу в Таванском городке. А чтобы в этом случае не произошел какой-нибудь обман, гетман подавал кошевому совет поручить это дело куренным атаманам, потому что каждый куренной атаман хорошо знает своих козаков. И когда те деньги до Сичи дойдут, то войско должно вручить их “добрымъ изъ товариства козакамъ” и отослать в крепость Тавань. После же раздачи казны таванским козакам кошевой должен смотреть за тем, чтобы козаки, взявши казну, до конца года не смели с острова уходить [17].
В то время, когда часть запорожских козаков находилась в Таванском городке, в это же время, в половине января 1696 года, огромное число татар, во главе которых стояли калга и нурредин-салтан, в отместку русским за потерю Кызыкерменя и других городков, ворвались в украинские города и прежде всего бросились в повет Полтавского полка. Здесь они разорили Китай-город, Кишенку и Келеберду. Из области Полтавского полка татары ударились в Миргородский повет, снесли огнем и мечом все побережные села и города, а “жителей, гдЪ нагибали, рубали въ пень”. Гетман поспешил выслать против татар три полка, но эти полки, узнав от пойманного языка о многочисленности бусурманских сил, заняли у города Голтвы выжидательный пост; при украинских козаках были и запорожские козаки в числе 600 или 700 человек. Несколько человек пехотных козаков из тех полков вышли было за голтвянские подворки навстречу бусурман, но, не устояв против превосходства врагов, скоро вернулись назад. Вместе с пехотой отважно вышли на голтвянские огороды за “тыны” (т. е. плетни) и запорожские козаки; но когда те тыны уничтожил татарский “тумолтъ” [18], то запорожские козаки все были изрублены саблями бусурман и так “за целость своей отчизны опочили вЪчнымъ сномъ”. От Голтвы часть татар снова повернула в повет Полтавского полка. Здесь она перешла Ворсклу-реку, левый приток Днепра, и стала добывать местечко Нехворощу, против которого стоял на левом берегу реки Орели Нехворощанский во имя Спаса монастырь [19]. Не будучи в состоянии причинить местечку никакого вреда, орда сожгла вновь построенный с фольварками монастырь и после того поспешила уйти в Крым [20].
В это же время в числе татар был Петрик, заклятый враг Москвы. Он вновь призывал на войну против Москвы, для защиты отчизны, запорожских козаков. Но на этот раз ни один человек не пошел к нему; напротив того, сам Кош известил гетмана о грозящей Украине беде от бусурман. Для самого Петрика этот поход был роковым: он был убит под городом Кишенкой козаком Якимом Вечирченком и не вызвал ни в ком ни жалости, ни слез.
Гетман, очень довольный запорожцами за присланное известие о намерениях татар, хотя это известие и несколько поздно дошло до него, прислал им, апреля 4 числа, благодарственный лист, прося “и впредь о намЪрешяхъ и непріятельскихъ оборотахъ увЪдомлять”. Сообщив им о погроме, сделанном бусурманами в малороссийских городах, он уведомлял Кош об отходе крымских татар в Крым, а белогородских — в Белоград. В заключение своего письма извещал козаков об отправке им “рочного съ прибавкой денежного жалованья” прямо на Сичь, а хлебного жалованья только в крепость Кодак, куда, за неимением собственных подвод, просил выслать из Сичи челны и довезти тот хлеб в самый Кош, в чем козаки не встретят препятствий при вешней воде даже в самых порогах Днепра [21].
Примечания:
- Величко, Летопись Киев, 1855, III, 283.
- Соловьев, История России, Москва, 1864, XIV, 221.
- Архив мин. ин. дел, 1695, св.98, № 17.
- Он называется то Пляцкой, то Плячник, то Плячной, то Плячный.
- Речки Ялы и речка Ганчул, или Гайчур и теперь существуют в Екатеринославской губернии Александровского уезда; Эварницкий, Вольности запорожских Козаков, Спб., 157.
- Архив мин. ин. дел, 1695, св.98, № 17.
- Архив мин. ин. дел, мал. дела, 1695, св.98, № 20.
- Сергиевским он назван, вероятно, по принадлежности к Сергиевскому куреню.
- Архив мин. ин. дел, мал. подл. акты, 1695, св.11, № 1030—1013.
- Акты южной и западной России, № 283.
- Величко, Летопись, Киев, 1855, III, 443.
- Записки одесского общества истории и древностей, III, 269—272.
- Величко, Летопись, Киев, 1855, III, 283—285.
- Архив мин. юстиции, 1695, кн.75, л.478—487.
- Архив мин. ин. дел, мал. подл. акты, 1695, св.11, № 1034—1017.
- Архив мин. юстиции, 1695, кн.75, л.381,478,683—687,701.
- Архив мин. ин. дел., мал. подл. акты, 1695, св. 11, № 1035—1018.
- На польском языке “tumult” значит тревога, шум, но в каком смысле употреблено это слово в данном случае — неизвестно; может быть в смысле мятежники.
- Развалины этого монастыря, называвшегося по сохранившимся документам Заорельским Святоуспенским монастырем, находятся в настоящее время в Екатерииославской губернии Новомосковского уезда возле села Чернетчины.
- Величко, Летопись, Киев, 1855, III, 368.
- Величко, Летопись, Киев, 1855, III, 368,369,373.
