Гетман Скоропадский

Осада королем Карлом XII, гетманом Мазепой и кошевым Гордиенком города Полтавы.— Бегство Карла, Мазепы и запорожцев из-под Полтавы.— Затруднительное положение шведов и козаков во время бегства.— Место переправы шведов и козаков с левого на правый берег Днепра.— Бегство короля, гетмана и кошевого через дикие поля к реке Бугу.— Обязательства, возложенные царем на гетмана Скоропадского в отношении запорожцев.— Назначение в советники гетману Скоропадскому стольника Измайлова и приказ последнему относительно запорожцев.— Обращение гетмана Скоропадского к запорожскому войску и ответ кошевого атамана Кириленка Скоропадскому.— Жалоба запорожцев гетману Скоропадскому на варварские поступки в отношении козаков полковника Галагана.— Судьба запорожцев, ушедших из Сичи с атаманом Богушем и бежавших с Гордиенком.— Договор последних с турецким султаном и гетманом Орликом в Бендерах.

Пробыв уже более полугода в пределах Малороссии и имея в виду дальнейшую борьбу с русским царем, шведский король Карл XII пожелал, под конец, приобрести выгодный опорный пункт, с тем, чтобы укрепиться в нем, и остановил свое внимание на городе Полтаве. По словам малороссийского историка мысль о завладении городом Полтавой подали Карлу XII запорожские козаки и их кошевой атаман Гордиенко, которые ручались королю за счастливый исход дела под Полтавой [1]. На этом же настаивал и гетман Мазепа, представляя королю те соображения, что со взятием этого города он получит “много провіанта, денегъ и суконъ” и что тогда “положеніе шведовъ изменится къ лучшему”. В Полтаве в то время находился комендант города полковник Иван Степанович Келлин с русскими регулярными войсками в числе 4200 человек и с вооруженными жителями в числе 2600 человек. Главная квартира шведов в это время была в местечке Опошне, выше Полтавы, но часть с самим королем в конце марта месяца подступила к Полтаве с правого берега реки Ворсклы и расположилась в виду самого города [2]. С 1 по 4 апреля шведы пытались взять Полтаву открытой силой, но, не успев в том, решили сделать возле нее земляные укрепления и чрез них приблизиться с пушками к городу. При шведах были и запорожцы. Над возведением земляных траншей работали шведская артиллерия и две батареи пехоты; сильную поддержку оказывали в этом случае шведам запорожцы. На все приступы шведов осажденные отвечали мужественным отпором. В это же время русская армия под начальством князя Меншикова стояла на левом берегу реки Ворсклы и старалась мелкими нападениями на неприятелей беспокоить шведов. Царь Петр Алексеевич пока был в городе Воронеже и, узнав о движении шведов к городу Полтаве, послал приказ фельдмаршалу Шереметеву, все еще стоявшему в Голтве, поспешить к Полтаве и соединиться с Меншиковым. Шереметев не замедлил исполнить царский приказ и подкрепил своими силами князя Меншикова. В конце мая вся русская соединенная армия заняла позицию в селении Крутой Берег на левом берегу Ворсклы, а 4 числа июня прибыл в лагерь и сам царь Петр Алексеевич.
Тем временем к половине мая шведы при помощи запорожцев возвели траншеи до контрэскарпа, в виду самого города. Мая 27 числа комендант Полтавы сделал вылазку против работавших в траншеях, отбросил их назад и убил лейтенанта с несколькими солдатами и запорожцами. Но тут на помощь работавшим в траншеях подоспел один из шведских полков, и русские поспешно удалились, потеряв несколько человек. Запорожцы, которыми шведы так выгодно пользовались для земляных работ, с этого дня уже неохотно возвращались в траншеи [3]. Июня 17 числа шведский король при осмотре русских позиций во время разъезда вдоль правого берега реки Ворсклы получил тяжелую рану, и потому решительный штурм города со стороны шведов начался только 21-го числа. Жители города оказали при этом шведам такое сопротивление, что последние, несмотря на целодневный бой, не могли одолеть русских и сосредоточились у северной части города, оставив в траншеях запорожцев. За это время русская армия оставила свою позицию у левого берега Ворсклы в Крутом Береге, поднялась вверх по Ворскле, переправилась с левого на правый берег реки между Петровкой и Семеновкой и потом расположилась под Малыми Будищами в виду Полтавы. Июня 22 дня в два часа утра Карл XII двинул свои войска с тем, чтобы решительно атаковать город Полтаву и вырвать ее из рук русских. В этот день запорожские козаки вместе с несколькими шведскими полками оставлены были позади для прикрытия шведского обоза и земляных осадных работ [4]. Но этот приступ к Полтаве был уже последним. Июня 27 числа был день славный для Петра и для всей России, но роковой для Карла XII и для всей Швеции [5].
Разбитый, раненый, насильно унесенный с поля битвы, усаженный против воли в карету, мучимый душевными тревогами и страшной физической болью, шведский король, забыв себя, в беспокойстве спрашивал только о судьбе бывшего с ним в походе принца вюртембергского Максимильяна и первого министра своего графа Пипера. “Они въ плЪну, государь, въ плЪну у русскихъ”. “Въ такомъ случаЪ лучше умереть у турокъ, — впередъ”!.. Словом “впередъ” все сказано было: этим король определил, что поспешное бегство — единственное спасение от грозившей ему опасности попасть в руки русских. С королем было несколько человек запорожцев, которые поклялись ему благополучно переправить его через Днепр и доставить через дикие поля в пределы Турции.
Путь для бегства избран был вдоль правого берега реки Ворсклы, впадающей в Днепр почти на 100 верст ниже Полтавы и имевшей в то время при своем устье крепостцу Переволочну. Крепостца Переволочна находилась в углу, образовавшемся при впадении в реку Днепр реки Ворсклы. Самое пространство между двух рек было само по себе невелико и кроме того сужено близко придвинувшеюся к берегу возвышенностью. Вся же местность, где находилась Переволочна, обнята была с востока рекой Ворсклой, с северо-запада рекой Пслом, с юга рекой Днепром; примыкавшие к Днепру болота и трясины делали все место крайне неудобным для переправы. К тому же и самый Днепр против Переволочны был слишком быстр и доходил до полмили в ширину. Ни сам король, ни ближайшие советники его не были знакомы с особенностями этой местности и не постарались заранее осмотреть переправу через Днепр. Напротив того, русский царь Петр, желая предупредить всякую возможность переправы своему врагу через Днепр, еще за несколько дней до битвы приказал удалить от Переволочны все лодки и суда и самый город сжечь, так что ко времени прибытия Карла и Мазепы в Переволочну там остались одни дымившиеся развалины и совершенно обезлюдевшее место на несколько верст кругом.
Первым прискакал к Днепру гетман Мазепа и тотчас поторопился переправиться через Днепр: он вез с собой несколько мешков серебра и две бочки золота, кроме того множество другого “добра”. Июня 27 числа в 4 часа дня Мазепа с несколькими единомышленниками своими сел в лодки и стал переправляться с левого на правый берег реки. Но так как с ним было много казны, то люди его начали тонуть, и Мазепа приказал бросать деньги за борт и так “почти три доли” того богатства очутились на дне Днепра [6]. Вместе с Мазепой переправилась и часть запорожских козаков.
Вслед за Мазепой прискакали к Днепру отдельные отряды разбитых шведских полков.
Шведы для переправы через Днепр нашли где-то на Ворскле паром и пригнали его на Переволочанский перевоз. На этот паром стали садиться шведские солдаты и переправляться на противоположный берег Днепра. Другие для той же цели ломали обозные телеги, бросали доски в реку и, ложась на них, пытались переплыть реку поперек. Некоторые бросали в Днепр колеса и на колесах пускались вплавь. Плохо умея плавать и не будучи в силах справиться с течением речных волн, шведские солдаты подвергались большой опасности потонуть, но им везде оказывали большую помощь запорожские козаки. Одни из запорожцев садились верхом на своих лошадей и смело пускались на них вплавь, а когда усталость одолевала их, хватались за гривы коней и, помогая шведам на плаву, вытаскивали их на противоположный берег реки. Другие из них делали наскоро сложенные плоты, привязывали тонкие веревки к одному концу каждого плота, другой конец той же веревки держали в своих крепких зубах и так переплывали Днепр.
Поздно ночью под 30-е число к месту переправы шведов прибыл и сам король. Он вез с собой серебряный столовый прибор и большие суммы денег, увеличенные только что собранной в Саксонии контрибуцией. При короле было от двух до трех тысяч человек охраны и в том числе несколько человек запорожских козаков. Для переправы короля связали две лодки вместе и на этот паром внесли короля вместе с каретой [7]. Карету короля поставили так, что передние колеса ее поместились в одной лодке, а задние — в другой. Чтобы не отдать добычи и орудий в руки врагов. Карл приказал оставшийся на левом берегу Днепра обоз сжечь, а пушки погрузить в Днепр. Возле короля поместилось 12 человек телохранителей, и в полночь все оттолкнулись от левого берега реки [8].
Едва король успел переправиться за Днепр, как на следующий день, июня 30 числа, у Переволочны показался князь Меншиков с отрядом в 9000 человек, высланный по следам беглецов вдогон. Русские нашли на левом берегу Днепра около 16000 или 17000 человек шведов и в том числе 220 человек запорожских козаков и потребовали, чтобы неприятели сдались на известных условиях русскому царю. На вопрос шведского генерала Крейца, каковы те условия, князь Меншиков отвечал, что все шведы, как военнопленные, должны положить оружие и сдать припасы, кроме платья и частной собственности; но из этого исключаются запорожцы и другие изменники русскому царю [9].
В журнале Петра Великого о событии в Переволочне, у левого берега Днепра, говорится так: “Въ 30-й день государь за непріятелемъ-же путь свой воспріялъ, и хотя всякое прилежаніе чинено, дабы непріятеля как скорЪе догнать; однако-же онаго не могли прежде 30 іюня догнать, котораго числа его недалеко отъ Переволочны подъ горою при рЪкЪ ДнЪпрЪ стоящего обрЪли, и отъ взятаго въ полонъ полковаго квартермистра и нЪсколькихъ волоховъ увЪдомились, что король шведскій до того за 3 часа съ несколькими стами конныхъ черезъ ДнЪпръ переправился съ великою трудностью… ИзмЪнникъ-же Мазепа, съ нЪсколькими стами своими единомышленниками козаками еще прежде короля за ДнЪпръ перебрался и ушелъ в турецкую область” [10].
Июля 1 числа к Переволочне прибыл сам царь и тот же час выслал отряд русских войск под начальством князя Григория Волконского за Днепр для преследования Карла и Мазепы.
Того же числа, в полдень, предложенные шведам условия капитуляции были приняты ими и немедленно сделались известны по всему стану. Оставшиеся при шведах запорожские козаки, предугадывая свою судьбу, решили лучше утопиться в Днепре, нежели отдаться русским на месть. Бросаясь массами в Днепр в надежде его переплыть, запорожцы не все могли справиться с течением волн и большей частью потонули в реке. Впрочем, из них все-таки некоторое число успело переплыть Днепр и спастись от преследования русских войск [11]. Но те из козаков, которые или не успели броситься в реку или не решились сделать этого, были захвачены русскими в плен и подверглись жестоким казням по приказанию царя. Царь, страшно раздраженный на запорожских козаков, выдумывал самые изысканные казни для них: одних из запорожцев он велел колесовать; других, одевшихся в шведские мундиры и потому в первое время вместе со шведами получивших жизнь, приказывал немилосердно штыками исколоть [12]; третьих велел в железа оковать и в дальние места Сибири отослать. Пощажено было несколько простых козаков, которые сами явились с повинной к царю. Таких собралось к июлю седьмому числу до 15000 человек. Томимые голодом, мучимые страхом, долго скрывавшиеся после полтавской победы по разным трущобам и лесам, они явились к Петру в день торжества его над побежденным врагом и отдали себя на волю царя. Царь, тронутый бедственным положением несчастных, простил их вину и удовольствовался только тем, что лишил их козацкого звания и приказал разместить по разным малороссийским селам и деревням [13].
Такая же печальная участь постигла и тех запорожцев, которые захвачены были полковниками Яковлевым и Галаганом в самой Сичи: из них десятого приказано было казнить, а прочих в каторжные работы в Сибирь сослать. В это же время казнены были десятый из 24 человек козаков, пытавшихся сделать набег на город Кременчуг, но пойманных Даниилом Апостолом, полковником миргородского полка. Потом и оставленные в живых из этих 24 человек также не были пощажены и по приказу графа Головина “на страхъ инымъ измЪнникамъ” отданы были на казнь, причем из всех способов казни выбирался жесточайший — сажание человека на кол. Впрочем, несмотря на все ужасы, которым подвергались запорожцы, даже между ушедшими с Мазепой и Гордиенком в пределы Турции, находились охотники возвратиться на Украйну. Таков был сын переяславского полковника Федор Мирович, который просил прощения за свою вину и объявил желание вместе с некоторым числом бывших при нем запорожских козаков перейти к царю, но с условием, если все они будут оставлены целыми и невредимыми в своем здоровье и имуществе [14]. Однако, такой переход почему-то не состоялся.
Тем временем те из запорожских козаков, которые успели уйти с Карлом за Днепр, не переставали оказывать услуги как ему самому, так и его солдатам. Особенно они оказались необходимы шведам в той мертвой пустыне, которая начиналась от правого берега Днепра и шла до левого берега Буга и известна была у людей тех времен под именем диких полей. Шведы во время своего бегства должны были держаться наименее проходимых мест, чтобы не быть открытыми от преследовавшей их русской погони, и в этом случае, без руководства запорожцев, могли бы погибнуть в степи, как в песчаной Сахаре бедуины без “лаучей”. Во время движения по диким полям шведов к ним постепенно прибывали козаки, которые успели переправиться в разных местах через Днепр и убежать от русских в степь. Переправившись через Днепр, беглецы взяли сперва направление прямо к западу, на теперешнее селение Шведское при речке Омельник, и Хорошево, при речке того же имени, и на город Александрию; потом, перейдя через вершину Ингульца, повернули на юго-запад по водоразделу между Ингульцом и Ингулом и так, постепенно уклоняясь от Ингульца к Ингулу, двигались до нижнего течения Буга (на теперешние селения — Швединовку, в 40 верстах от Александрии, другую Швединовку, в 21 версте от первой, Решетиловку, Полтавку и Пески). На 25 верст ниже устья Ингула, у теперешней д.Федоровки (Святотроицкого), беглецы остановились лагерем и потом приблизились к самому Бугу. У Буга запорожцы показали шведам хороший пресной воды колодец [15] и поставили над ним караул, не позволяя мутить в нем воду, чтобы сохранить ее в чистом виде для короля. Июля 7 числа шведы стали переправляться через реку Буг с песчаного мыса Русской косы, у левого берега реки, на песчаный мыс, Волошскую косу, на правом берегу. Вместе со шведами прискакали к реге Бугу запорожцы и июля 7 дня стали переправляться с левого на правый берег ее, но, не успев в полном числе переплыть реку, как были настигнуты князем Григорием Волконским с полком солдат и спаслись бегством в какое-то укромное место в степи [16]. Достигнув города Очакова, запорожцы разделились на две части, и одна часть из них была отпущена королем и возвратилась восвояси, другая последовала за ним до Бендер. Сколько было всех запорожцев при короле Карле, неизвестно; полагают, однако, что число их доходило если не до четырех, то до трех тысяч человек [17].
После удаления из Малороссии шведов и после предания Мазепы анафеме новый гетман Иван Ильич Скоропадский июля 17 числа подал на утверждение государя девять статей, на основании которых Малороссия входила в состав Великой России. В седьмой из этих девяти статей говорилось и о запорожцах: “Хотя и хорошо то, что проклятые запорожцы черезъ измЪну утратили Сичь; но малороссіяне пользовались оттуда солью, рыбою и звЪрями; поэтому просим, чтобъ позволено было намъ Ъздить туда за добычею и чтобъ ни каменнозатонскій воевода, ни гарнизонъ не дЪлали промышленникамъ обидъ и препятствій”.
Но царь Петр Алексеевич, желавший воспретить всякие сношения малороссиян с запорожцами, на такую статью дал отрицательный отвЪтъ: “На сей счетъ будетъ сдЪлано послЪднее опредЪленіе послЪ, а теперь того позволить невозможно, потому что подъ этимъ предлогомъ бунтовщики запорожцы могутъ возгнЪздиться на прежнихъ мЪстахъ и устроить бунтовскія собранія” [18].
В начале 1710 года последовало утверждение пунктов, на основании которых гетман Скоропадский принят был под высокодержавную руку государя, причем объявлено было, что для предотвращения на будущее время измены со стороны гетмана, поставлялся подле него особый из великороссиян чиновник, как бы изображавший собой очи и уши государя. Таким чиновником был на тот раз царский стольник и суздальский наместник Андрей Измайлов. Измайлову приказано было управлять совместно с гетманом делами Малороссии; по случаю же бывшего возмущения в малороссийском крае и бунта в запорожском войске ведено было ему “вооруженною рукой препятствовать селиться запорожцамъ вновь въ СЪчЪ или въ другомъ какомъ-либо мЪстЪ” [19].
Между тем запорожское войско после разгрома Чортомлыцкой Сичи, руководимое своим атаманом Якимом Богушем, поспешно сложивши свое добро и уцелевшее оружие на дубы и скрытыми ериками, заточинами, речками и ветками ушло вниз по Днепру в турецкие земли, где поселилось Сичею при урочище Алешках и Кардашинском лимане. В урочище Алешках запорожцы прожили 19 лет и оттуда вернулись снова на речку Чортомлык, где просидели два года. С Чортомлыка козаки опять спустились вниз и тогда сели Сичею на устье речки Каменки, впадающей в Днепр, откуда потом, уже в 1734 году, вернулись в пределы России и поселились на ветке Подпильной в пяти верстах ниже старой на Чортомлыке Сичи.
Так говорит об этом подлинная записка кошевого атамана Ивана Малашевича, составленная в 1734 году, т.е. 25 лет спустя после совершившегося события, написанная с целью передать это сведение “на потомную память поколЪнію” и запечатанная подлинной войсковой печатью [20].
Предание говорит, что оставляя Сичу, запорожцы всего более сожалели о своей святого Покрова сичевой церкви: “Все мы хорошо, Панове сдЪлали, все недурно зробили, но одно не хорошо учинили, что церковь свою покинули. Но что-жъ теперь делать? Пусть ее хранитъ божья матерь! И божья мать сохранила ее: москали къ ней, а она отъ нихъ; они къ ней, а она отъ нихъ… Да такъ ходила-ходила, а потомъ передъ самыми глазами ихъ и пошла въ землю: вся какъ есть, съ колокольней, крестомъ, такъ и пирнула, — одна яма отъ нея лишь осталась” [21].
Но в Алешки удалилась только малая часть запорожцев; большинство же их бежало вместе с королем Карлом и гетманом Мазепой от Днепра через западные границы бывших запорожских вольностей, достигло города Очакова и оттуда удалилось в турецкий город Бендеры.
В 1710 году, апреля 5 дня, уже после смерти Мазепы [22], под городом Бендерами, в присутствии кошевого атамана Константина Гордиенка, генерального малороссийского писаря Филиппа Орлика и послов от запорожского войска “у ДнЪпра зостоючого”, состоялась большая козацкая рада. На той раде запорожские и малороссийские козаки признали высшим протектором всего козацкого войска шведского короля Карла XII, а генерального писаря при бывшем гетмане Мазепе Филиппа Орлика объявили гетманом всей Малороссии. При избрании нового гетмана запорожцы заключили с ним условия, касавшиеся дальнейшей судьбы Малороссии и Запорожья. Хотя условия этого договора между запорожцами и малороссийским гетманом и не были потом приведены в исполнение, хотя уже во время составления их некоторые не верили в возможность полного осуществления заключаемых условий, но при всем том эти постановления должны иметь в глазах всякого южнорусского историка значение особенной важности. Дело в том, что в них запорожцы подробно и вполне отчетливо изложили все те требования, которые были у них всегда на уме и которые они предъявляли по частям и в разное время всем гетманам со времени Виговского и всем царям со времени царя Алексея Михайловича. В них изложен был полностью весь идеал политических стремлений, который передовые люди из запорожского войска хотели видеть осуществленным в Малороссии и заодно с ней в Запорожьи. Эти условия разбиты на 16 пунктов и состоят в следующем.
Поневажъ межи тремя добродЪтельми богословскими вЪра первенствуетъ, теды въ первомъ семъ пунктЪ о вЪри святой православной восточного исповЪданія дЪло надлежит, начати, которою, яко разъ народъ валечный козацкій, за владЪнія еще кагановъ козарскихъ въ столицЪ апостольской константинопольской просвещенный зосталъ, такъ и теперь непорушимо въ оной триваючи, жаднымъ иновЪріемъ никогда не колебался. И не тайно есть, же славной памяти гетманъ Богданъ Хмельницькій зъ войскомъ запорожскимъ, ни за что иншое, опрочь правъ и вольностей войсковыхъ, унялся и праведную противъ РЪчи Посполитой польской воздвыгнулъ войну, тилко, во первыхъ, за вЪру святую прав”сланую, якая розними тяжестями насильствована была от власти польской до уніи зъ костеломъ римскимъ, а по искорененіи иновЪрія зъ отчизны нашой, не для чого иншого зъ тымъ-же войскомъ запорожскимъ и народомъ малороссійскимъ въ протекцію государства московского удался, и доброволне поддался, тылко для самого единовЪрія православного. За чимъ теперешній новообранный гетманъ, когда Господь Богь, крЪпкш и сильный въ бранЪхъ, пособитъ щастливымъ оружіемъ наяснЪйшого короля, его милости шведского, свободити отчизну нашу. Малую Poccію, отъ невольничого ярма московского, мЪетъ и повиненъ будетъ, во первыхъ, старатися и крЪпко застановлятися, абы жадное иновЪpіe въ Малую Poccію, отчизну нашу, ни отъ кого не было впроважено, которое если бы где, чи то тайно, чили явне, могло показатися, теды, владгою своею, долженъ будетъ оное искореняти, проповЪдатися и разширятися оному не допускати, иновЪрцемъ сожитія на УкрайнЪ, а найбарзЪй зловЪрію жидовскому, не позволяти, и на тое всЪ старанья ложити, жебы едина вЪра православная восточного исповЪданія, подъ послушенствомъ святЪйшего апостольского фрону константинопольского, вЪчне утвержена была, и з помноженьемъ хвалы [б]ожой, церквей святыхъ, а з цвЪченьемъ въ наукахъ визволіоныхъ синовъ малороссійскихъ, разширялася, и яко кринъ въ терніи, межи окрестными иновЪрными панствами, процвЪтала. Для большой зась поваги первоначального въ Малой Poccіи престола митрополитанского Кіевского и для знатнЪйшого дЪлъ духовныхъ управленія, мЪетъ той-же ясновельможный гетманъ, за высвобожденьимъ отчизны отъ ига московского, справити у столицЪ апостольской константинопольской, екзаршескую первобытную власть, чтобъ черезъ тое обновилася реляція и послушенство синовское до помянутого апостольскаго константинопольскаго фрону, отъ которого проповЪдію евангельскою въ вЪри святой кафолической просвЪщена и змоцнена быти удостоилася.
Яко всякое панство цЪлостію границъ ненарушимою состоится и утверждается, такъ и Малая Россія, отчизна наша, жебы въ своихъ границахъ, пактами отъ РЪчи Посполитой польской и отъ государства московского стверженныхъ, найбарзЪй въ тимъ: которые по рЪку Случь, за гетманства, славной памяти, Богдана Хмельницкаго отъ тоей-же РЪчи Посполитой польской, области гетманской и войску поступлены, вЪчне отданы и пактами обворованы зостали, не была згвалчена и нарушена, мЪъетъ и тое ясневельможный гетманъ, при трактатахъ найяснЪйшого короля, его милости, шведского, старатися, и крЪпко, сколько Богъ силы и разуму пошлетъ, застановлятися, гдЪ будетъ належати, а наипаче супплЪковати о тое до наяснЪйшого маестату, его королевского величества шведского, яко оборонцы и протектора нашего, чтобъ его величество не допускалъ никому, не тылко правъ и вольностей, лечь и границъ войсковыхъ надвережати и себЪ привлащати. Надъ то повиновенъ будетъ тотъ-же ясновельможный гетманъ, по сконченью, дай Боже, счастливомъ войны, упросити у королевского величества шведского такого трактату, чтобъ его величество и его сукцессорове, наяснЪйшіе короли шведскіе, вЪчными протекторами Украины титуловалися и самимъ дЪломъ зоставали, для большой крЪпости отчизны нашой и для захованья оной цЪлости въ правахъ наданыхъ и границахъ. Такъ тежъ и о тое, долженъ будетъ ясневельможный гетманъ до наяснЪйшого королевского маестату супплЪковати, абы у трактатахъ его величества зъ государствомъ московскимъ было тое доложено, чтобы, якъ невольниковъ нашихъ, на сей часъ въ государстве московскомъ найдуючихся, по сконченью войны, намъ свободныхъ возвращено, такъ и всЪ починеные въ нынЪшную войну на УкрайнЪ шкоды, нагорожено и слушне отъ Москвы пополнено; а особливе о тое просити и старатися у наяснЪйшого королевского величества повиненъ, жебы невольниковъ нашихъ, въ панствЪ его-жъ величества зостаючихъ, всЪхъ свобождено и намъ возвращено.
Поневажъ намъ всегда пріязнь сусЪдская панства крымского есть потребна, отъ которого помощи не разъ войско запорожское до обороны своей засягало, теды, иле подъ сей часъ возможно будетъ, мЪетъ ясновельможный гетманъ и наяснЪйшого хана, его милости, крымского, чрезъ пословъ старатися о обновленье давнего зъ панствомъ крымскимъ братерства, коллегаціи военной и подтверженье вЪчной пріязни, на которую-бы окрестные панства заглядуючися, не дерзали порабощенія себе Украйны желати и оную въ чомъ колвекъ насильствовати. По сконченью зась войны, когда Господь Богъ пособитъ, при желаемомъ и помыслномъ намъ покою, новообранному гетману на своей осЪсти резиденціи, тогда крЪпко и неусыпно постерегати того, должностію уряду своего обовязанъ будетъ, абы ни въ чомъ зъ панствомъ крымскимъ пріязнь и побратимство не нарушилось черезъ своевольныхъ и легкомысленныхъ з нашей стороны людей, которые обыкли не тылко сусЪдскую згоду и пріязнь, лечь и союзы мирные, рвати и раздрушати.
Войско запорожское низовое, яко несмертельную собЪ славу многими рыцерскими отвагами на морЪ и на земли заслужило, такъ и не меншими наданнями обогащено было для общего своего пожитку и промысловъ, лечь кгды государство московское вынаходячи розныхъ способовъ до утисненья и знищенья оного построило на власныхъ войсковыхъ кгрунтахъ и угодіяхъ, то городы Самарскіе, то фортецы на ДнЪпрЪ, чимъ, хотячи въ промыслахъ рибныхъ и звЪриныхъ томужъ войску запорожскому низовому перешкоду учинити, незносную шкоду, праволомство и утеменженье учинило. На остатокъ гнЪздо войсковое. СЪчь запорожскую, военнымъ наступленіемъ разорило. Пре то, по скончанью, дай Боже, счастливомъ, войны (естьли теперь помянутое войско запорожское тыхъ кгрунтовъ своихъ и ДнЪпра отъ насильства московского не очиститъ и не удовольнитъ), повиненъ будетъ ясновельможный гетманъ, при трактованью наяснЪйшого короля его мяло-ти, шведского, зъ государствомъ московскимъ о покою, о тое старатися, жебы ДнЪпръ отъ городковъ и фортецъ московскихъ, тако жъ и кгрунта войсковые отъ поссесіи московской очищены и до первобытной области войска запорожского привержены были, гдЪ впредь никому а ни фортецъ строити, а ни городковъ фундовати, а ни слободъ осажувати, а ни якимъ-же колвекъ способомъ тыхъ войсковыхъ угодій пустошити, не тылко не мЪетъ ясновельможный гетманъ позволяти, лечь и до обороны оныхъ обовязанъ будетъ войску запорожскому низовому всякую помочь чинити.
Городъ Терехтемировъ, поневажъ здавна до войска запорожского низового належалъ и шпиталемъ оного назывался, теды и теперь, за освобожденьемъ, дай Боже, отчины отъ московского подданства, мЪетъ ясневельможный гетманъ тотъ-же городъ войску запорожскому низовому, зо всЪми угодіями и зъ перевозомъ на ДнЪпрЪ, тамъ зостаючимъ, привернути, шпиталь въ ономъ для старинныхъ зубожалыхъ и ранами скалеченныхъ козаковъ, коштомъ войсковымъ построити, и отколь мЪетъ имъ быти пища и одежда, промыслъ; также ДнЪпръ увесь зъ горы отъ Переволочной внизъ, перевозъ Переволочанскій и самый городъ Переволочную, съ городомъ Келебердою и рЪка Ворскло зъ млинами, въ полку полтавскомъ знайдующимися, и фортецу козацкую приналежитостями, повиненъ будетъ ясневельможный гетманъ и по немъ будучіи уряду того гетманского наслЪдники, ведлугъ давныхъ правъ и привилеевъ, при войску запорожскомъ заховати, никому з власти духовной и свЪцкой не допускаючи Ъзовъ тамъ и не позволяючи На ДнепрЪ отъ Переволочной внизъ забиватии строити, становъ и рыбныхъ ловль заводити, особливе въ полю рЪки, рЪчки и всякіе прикметы, ажъ по самой Очаковъ, не до кого иншого, тилко до войска запорожского низового, вЪчными часы мЪютъ належати.
Если въ панствахъ самодержавныхъ хвалебный и состоянію публичному полезный заховуется порядокъ, же завше, якъ въ бою, такъ и въ покою, о общомъ отчыстомъ добрЪ приватные и публичные обыкли отправоватися рады, в которыхъ и самыи самодержцы притомностію своею продкуючи, не возбраняются соизволеніе свое подъ общое министровъ своихъ и совЪтниковъ зданье и ухвалу подлагати, а чому-жъ-бы въ вольномъ народЪ таковый збавенный порядокъ не мЪлъ быти захованъ, который, любо въ войску запорожскомъ при гетманахъ передъ симъ, ведлугъ давныхъ правъ и вольностей, непремЪнно содержался, однакъ, кгды нЪкоторіи войска запорожского гетмани, привлащивши собЪ неслушне и бесправне самодержавную влагду, узаконили самовластіемъ такое право: “Такъ хочу, такъ повелЪваю”, черезъ якое самодержавіе, гетманскому урядови неприличное, уросли многіе въ отчизнЪ и въ войску запорожскомъ нестроенія, правъ и вольностей разоренія, посполитые тяжести, насильные и накупные урядовъ войсковыхъ распоряженья, легкое старшины енеральной, полковниковъ и значного товариства поваженье, пре то мы, енеральная старшина, атаманъ кошовый и все войско запорожское, договорили и постановили съ ясневельможнымъ гетманомъ, при елекщи его вельможности, такое право, которое мЪетъ быти вЪчне въ войску запорожскомъ заховано: абы въ отчизнЪ нашой первенствуючими были совЪтниками енеральная старшина, такъ респектомъ урядовъ ихъ первоначальныхъ, яко и установичной при гетманахъ резиденціи; по ныхъ, зась обыклымъ порядкомъ послЪдуючіи полковники городовіе, подобнымъ-же публичныхъ совЪтниковъ характеромъ почтены нехай будутъ; надъ то з каждого полку по единой значной старинной, благоразумной и заслужоной особЪ мЪютъ быти до общей рады енеральніи совЪтники, за согласіемъ гетманскимъ избраны, з которыми всЪми енеральными особами, полковниками и енеральными совЪтниками долженъ будетъ теперешный ясневельможный гетманъ и его сукцессорове о цЪлости отчизны, о добрЪ оной посполитомь и о всякихъ дЪлЪхъ публичныхъ радитися, ничего, безъ ихъ соизволенія и совЪту, преватною своею владгою, не зачинати, ие установляти и въ скутокъ не приводити. Для чого теперь, при елекціи гетманской, единогласною всЪхъ обрадою и ухвалою, назначаются три енеральные въ каждомъ року рады, мЪючіеся в резиденціи гетманской отправовати: первая о РождествЪ Христовомъ, другая о Воскресеніи Христовомъ, третія о ПокровЪ Пресвятой Богородицы, на которое, не тылко панове полковники з старшиною своею и сотниками, не тылко зо всЪхъ полковъ енеральные совЪтники, лечь и отъ войска запорожского низового, для прислухованья ся и сЪтованья, послы мЪютъ и повинни будутъ, за присланьемъ къ себЪ отъ гетмана ординансу, прибувати, ничого назначеного термену не ухибляючи, гдЪ что колвекъ будетъ отъ ясновельможного гетмана, до общой-бы рады предложено, о томъ всЪмъ благосовЪстно безъ жадныхъ, приватного своего и чужого порядку, респектовъ, безъ душегубной зависти и вражды, совЪтовати обовязаны будутъ, такъ делече, жебы ничого не было въ тыхъ радахъ з уближеньемъ чести гетманской, з публичною отчизны тяжестію и разореніемъ, не дай Боже, и пагубою. Если бы зась, опрочь тыхъ вышреченныхъ, до енеральной рады назначенныхъ терменовъ, притрафлялися якіе публичные справы, скорого управленія, отпреставленія и отправленія потребуючіе, теды ясневельможный гетманъ моценъ и воленъ будетъ, зъ обрадою енеральной старшины, таковые дЪла повагою своею гетманскою управляти и отправовати. Такъ-же если-бы якіе письма приключалися зъ заграничныхъ посторонныхъ панствъ, до ясневельможного гетмана ординованные, теды оные маетъ его вельможность енеральной старшинЪ объявити и отвЪты, якie отписуватимутся, освЪдчати, не утаеваючи предъ ними жадныхъ корреспонденцій листовныхъ, найбарзЪй заграничныхъ и тыхъ, яше могутъ цЪлости отчистой и добру посполитому вредити. А жебы скутечнЪйшая была въ секретныхъ н публичныхъ радахъ междоусобная ясневельможного гетмана зъ старшиною енеральною, съ полковниками и енеральными совЪтниками поуфалость, повиненъ будетъ каждый зъ нымъ, при обнятю своего уряду, на вЪрность и у отчизнЪ на зычливость къ рейментарови своему на захованье повинностей своихъ, якіе колвекъ до уряду чіего належатимуть, формальную присягу, ведлугъ роты, публичне ухваленой, выконати. И если-бы что противного, здоровного, правамъ и вольностямъ войсковымъ вредительного и отчизнЪ неполезного усмотрено было въ ясновельможномъ гетману, теды таяжъ старшина енеральная, полковники и енеральные советники, моцны будутъ волными голосами, чили то приватне, чили, когда нужная и неотволочная потреба укажетъ, публичне, на радЪ его вельможности выговорити и о нарушенье правъ и вольностей отчистыхъ упоминатися, безъ уближенья и найменшого поврежденья высокого рейментарского гонору; о якіе выговоры не мЪетъ ясневельможный гетманъ уражатися и пометы чинити, овшемъ развращенныя исправити старатимется. Особливе енеральныи совЪтники, каждый з ныхъ на своемъ полку, зъ которого на радецтво изберется, силенъ будетъ, совокупне съ паномъ полковникомъ городовымъ, постерегати порядковъ и оные общимъ совЪтомъ управляти, застановляючися за крывды и тяжести людскіе. А яко енеральная старшина, полковники и енеральныи совЪтники, повинны будутъ ясневельможного гетмана въ должномъ мЪти почитаніи, належить ему выражати гоноръ и вЪрное отдавати послушенство, такъ и ясневельможному гетману взаимне шановати оныхъ, и за товариство, а не заслугъ и предстоятелей, работныхъ, належитъ консервовати, не принуждаючи ихъ умыслне, для пониженья особъ, до публичного, неприличного и непоносного предъ собою стоянья, опрочь того, гдЪ потреба укажетъ.
Єсли-бы кто зъ енеральныхъ особъ, полковниковъ, енеральныхъ совЪтниховъ, значного товариства и инныхъ всЪхъ войсковыхъ урядниковъ надъ той самой черни, чи то гоноръ гетманскій дерзнулъ образити, чили въ иншомъ якомъ дЪлЪ провинити, теды таковыхъ проступцовъ самъ ясневельможный гетманъ, приватною своею помстою и владгою не мЪетъ карати, лечь на судъ войсковый енеральный таковую справу, чито криминальную, чили не криминальную, повиненъ будетъ здати, у которого якій нелицемирный и нелицезрЪтельный падетъ декретъ, такій долженъ всякъ преступный понести.
Тыежъ енеральные особы, уставичне при боку гетманскомъ резидуючіе, всякіе справы войсковые, якіе до чіего чину и повинности будутъ належати, мЪютъ ясневельможному гетману доносити и декляраціи отбирати, а не слуги приватныи домовыи, которыхъ до жадныхъ справъ, докладовъ и дЪлъ войсковыхъ не отправовати.
Поневажъ передъ симъ въ войску запорожскомъ всегда бывали подскарбіи енеральныи, который скарбомъ войсковымъ, млынами и всякими, до скарбу войскового належащими, приходами и повинностями завЪдовали и оными за вЪдомомъ гетманскимъ шафовали, теды и теперь таковый порядокъ общимъ договоромъ установляется и непремЪнно узаконяется, абы за уволненьемъ, дасть Богъ, отчизны нашой зъ ярма московского, увагою гетманскою и соизволеніемъ общимъ; былъ обранъ подскарбій енеральный, человЪкъ значный и заслуженый, маетный и благосовЪстный, который-бы скарбъ войсковый въ своемъ дозоре мЪлъ, млынами и всякими приходами войсковыми завЪдовалъ и оные на потребу публичную войсковую, а не на свою приватную, за вЪдомомъ гетманскимъ, оборочалъ. Самъ зась ясневельможный гетманъ до скарбу войскового и до приходовъ, до оного належащихъ, не имЪетъ належати и на свой персональный пожитокъ употребляти, довольствуючися своими оброками и приходами, на булаву и особу его, гетманскую, належачими, яко то: индуктою, полкомъ гадяцкимъ, сотнею шептаковскою, добрами почеповскими и оболонскими и иншими интратами, якіе здавна ухвалены и постановлены на урядъ гетманскій; большъ зась ясневельможный гетманъ маетностей добръ войсковыхъ не мЪетъ самовластно собЪ привлащати и иншымъ, мнЪй въ войску запорожскомъ заслужонымъ, найбарзЪй чернцямъ, попамъ, вдовамъ бездЪтнымъ, урядникомъ, посполитымъ и войсковымъ мЪлкимъ слугамъ своимъ гетманскимъ и особамъ приватнымъ, для респектовъ якихъ колвекъ, не раздавати. А не тылко до боку гетманского подскарбій енеральныи поприсяжный, для дозору скарбу войскового, мЪетъ избиратися, и гдЪ резиденція гетманская утвердится, тамъ зоставати, лечь и въ каждомъ полку два подскарбіи, такъ-же поприсяжныи, люде значный и маетныи, общою, полковника, старшины войсковой, и посполитой ухвалою, повинны знайдоватися которыи бы о полковыхъ и городовыхъ приходахъ и посполитыхъ поборахъ знали, оные въ своемъ завЪдыванью и шафунку мЪли и каждого року порахунокъ зъ себЪ чинили. Якіе полковіе подскарбіи, мЪючи релацію до енерального подскарбего, должны будутъ въ своихъ полкахъ о належащихъ до скарбу войскового приходахъ знати, оные отбирати и до рукъ енерального подскарбего отдавати. Панове полковники зась неповинни такъ-же интересоватися до скарбцовъ полковыхъ, контентуючися своими приходами и добрами, на урядъ полковничій належащими.
Яко всякихъ во отчизнЪ и войску запорожскомъ порядковъ, по должности уряду своего мЪетъ ясневельможный гетманъ постерегати, такъ найбарзЪй повиненъ будетъ и на тое пилное и неусыпное мЪти око, жебы людемъ войсковымъ и посполитымъ збытечные не чинилися тяжести, налоги, утеменженья и здырства, для которыхъ они, оставивши жилища свои, обыкли въ прочку ити и въ заграничныхъ панствахъ спокойнЪйшого, легчайшого и помыслнЪйшого шукати себе помешканья. За чимъ, абы панове, полковники, сотники, атаманья и всякіе войсковые и посполитые урядники, не важилися панщизнъ и роботизнъ своихъ приватныхъ господарскихъ козаками и посполитыми людьми тыми якіе а ни на урядъ ихъ не належатъ, а ни подъ ихъ персональною державою зостаютъ, отбувати до кошенія сЪнъ, збиранья зъ поль пашень и гаченья гребель примушати, въ одиманью и кгналтовномъ купленью кгрунтовъ насилія чинити, за леда якую вину зо всей худобы, лежачой и рухомой, обнажити, ремесниковъ безплатежне до дЪлъ своихъ домашнихъ приневоляти и козаковъ до посылокъ приватныхъ заживати, повиненъ будеть того ясневельможный гетманъ владгою своею возбраняти, чого и самъ, на добрый иншымъ, подручнымъ себЪ, прикладъ, мЪетъ выстерегатися и не чинити. А поневажъ всякіе на людей вЪрныхъ тяжести, утыски и здырства походятъ найбарзЪй отъ властолюбныхъ накупневъ, которіи, не фундуючися на заслугахъ своихъ, а прагнучи несытою пожадливостью, для приватного своего пожитку урядовъ войсковыхъ и посполитыхъ, прельщаютъ сердце гетманское коррупціями и оными втыскаются, безъ вольного избранія, надъ слушность и право, то на уряды полковничіе, то на иншые власты, пре то всеконечнЪ постановляется, абы ясневельможный гетманъ жадными, хочъ бы найболшими, не уводячися датками и респектами, никому за коррупціи урядовъ полковничьихъ и иншихъ войсковыхъ и посполитыхъ начальствъ не вручалъ и насильно на оные никого не наставлялъ, лечь всегда, якъ войсковые, такъ и посполитые, урядники мЪютъ быти волними голосами, особливе зась полковники, обираны, а по избранію владгою гетманскою подтверживаны; однакъ таковыхъ урндниковъ елекціи не безъ волЪ гетманской отправоватися повинны. Тоежъ право должны будутъ и полковники заховати и не постановляти, безъ вольного избранія цЪлой сотнъ. Сотниковъ и иншихъ урядниковъ, для коррупцій и якихъ-же колвекъ респектовъ, а для урядъ своихъ приватныхъ не повинны такъ-же отъ урядовъ отстановляти.
Вдовы козачіи и осЪротЪлые козацкіе дЪти, вдовы козацкіи и жоны, безъ бытности самыхъ козаковъ, когда въ походахъ, албо на-якихъ-же колвекъ службахъ войсковыхъ знайдоватимутся, жебы до всякихъ посполитыхъ повинностей не были потяганы и вымаганьемъ датковъ обтяжованы, договорено и постановлено.
Не меньшая городамъ украинскимъ и оттоль дЪется тяжесть, же многіе, для отбуванья всякихъ посполитыхъ повинностей належащіе, подъ розныхъ державцовъ, духовныхъ и свЪцкихъ, въ посceccію поотходили жители, зась ихъ посполитые, въ малолюдствіи оставшіеся, мусятъ, безъ жадной фолги, тые-жъ самые двигати тяжари, якіе зъ помощію отторгненныхъ и одойшлыхъ селъ на себЪ носили. За чимъ, за успокоеньемъ отъ военнаго мятежу отчизны и за уволненіемъ, дай Боже, оной отъ подданства московского, енеральная маетъ быти установлена, чрезъ избранныхъ на тое комисаровъ, ревизія всЪхъ маетностей, подъ державцами зостаючихъ, и до уваги енеральной при гетману рады подана, на которой разсудится и постановится, кому годне належить, а кому не належитъ, войсковые добра и маетности держати, и якіе повинности и послушенства подданскіе мЪются державцамъ отъ поспольства отдавати. Такъ тежъ и оттоль людЪмъ убогимъ посполитымъ умножается тяжесть, же многіе козаки людей достальныхъ посполитыхъ, въ подсусЪдіи себЪ пріймуючи, охороняютъ оныхъ отъ обыклыхъ имъ повинностей, ку общой тяглости городовой и сельской стягаючихся, а купцы маетные, защищаючися то универсалами гетманскими, то протекціею полковничою и сотницкою, ухиляются отъ двиганья сполныхъ тяжаровъ посполитыхъ и не хотятъ быти помощными въ отбуванью оныхъ людЪмъ убогимъ. Пре то ясневельможный гетманъ универсалами своими привернути не занехаетъ, такъ подсусЪдковъ достатныхъ козацкихъ, яко и купцевъ до посполитыхъ, повинностей, заборонити оныхъ протекціи.
Городъ столечный, Кіевъ, и иные украинскіе городы зъ маистратами своими во всЪхъ правахъ и привилеяхъ, слушне наданыхъ, не порушимо жебы захованы были, повагою сего акту елекціальнаго постановляется и подтверженье оныхъ своего часу гетманской власти поручается.
Же посполитымъ людЪмъ прежде сего на УкрайнЪ, наЪзды и подводы, а козакамъ проводничества найболшЪ приносили тяжести, черезъ которые люде до крайнего въ худобахъ своихъ приходили знищенья, теды теперь абы тые подводы и проводничества вовся были отставлены, и никто з переъзджаючихъ жадной нигдЪ подводы брати, напоевъ, кормомъ и даткомъ найменшихъ вымагати отнюдь не важился, хиба хто въ публичныхъ дЪлахъ, и то за подорожною ясневильможного гетмана, будетъ Ъхати, то и тому, безъ жадныхъ поклонныхъ датковъ, подводъ толко дати, сколко въ подорожной будетъ написано. Особливе, чтобы жадные особы войсковые и ихъ слуги, ясневельможного гетмана, за приватними дЪлами, а не войсковыми, переизджаючіе, подводъ, кормовъ, напоевъ, поклоновъ и проводниковъ отнюдь не вымагали, бо черезъ тое городиви разореніе, а людЪмъ бЪднымъ знищенье, наносится; лечь всякій особа, великій, мЪлкій и найменшый, за приватнымъ своимъ дЪломъ, а не войсковымъ, безъ подорожной рейментарской переЪзджаючій, долженъ будетъ своимъ грошемъ всюде по городахъ и селахъ сустентоватися, подводъ и проводниковъ не вымагати и усиловне никогда не брати.
Же аренды, для платы роковой компанеи и сердюкамъ и для нашыхъ расходовъ войсковыхъ, установленые, за тяжесть посполитую отъ всЪхъ обывателей малороссійскихъ войсковыхъ и посполитыхъ, такъ и станція компанЪйская и сердюцкая за прикрость и утяженье у поспольства почитается: пре то, якъ аренды, такъ и помянутая станція повинна быти отставлена и весьма знесена. Отколь да скарбъ войсковой упалый на отбуванье и удовольствованіе всякихъ публичныхъ войсковыхъ-же расходовъ реставроватися и постановитися, и якъ много, по скончанью войны, ясневельможный гетманъ мЪетъ людей платныхъ компаней и пЪхотинцевъ, при боку своемъ на услугахъ войсковыхъ держати, о томъ на енеральной радЪ общая будетъ увага и постановленье.
Востокротне люде убогіе воплятъ и ускаржаются, же такъ индуктари и ихъ факторы, яко и выЪзджіе ярмарковые, многіе чинятъ не обыклые и нещисленны имъ здырства, за которыми згода невозможно чоловЪку убогому свободнЪ на ярмарокъ появитися, малой якой рЪчи, для подпартя убозства своего, продати, албо на домовую потребу купити, безъ платежи ярмарковой а, не дай, Боже, въ вину якую, хочь малую, попастися, то съ ногъ до головы отъ выЪзджихъ ярмарковыхъ ободранному быти прыйдеться. Зачимъ абы индуктари и ихъ фактори, отъ тыхъ тылко товаровъ и таковые ексаціи, евекты и индукты до скарбу войскового отбырали, якіе будутъ выражены въ интерцигахъ, ничого лишнего отъ купцевъ не вымагаючи и людЪмъ вЪрнымъ убогимъ найменшого здырства не чинячи. Такъ-же и выЪзджіе ярмарковые, абы повинность, у кого належить, а не у людей убогихъ, з малою продажею домовою, албо для купленья чого на домовую потребу на ярмарокъ прибылыхъ, выбирали, справъ жадныхъ, не тылко криминальныхъ, але и поточныхъ, не судили необыклого здырства людемъ и городови не чинили, потрафляти въ тое будетъ ясновельможный гетманъ своимъ благоразумнымъ радЪніемъ и владгою, которого и всЪ въ отчизнЪ нестроенія, премудрому исправленію, права i вольности войсковые непорушимому захованью и оборонЪ, договоры сіи и постановленія скутечному исполненію, поручаются, якіе его вельможность не тылко подписомъ руки своей, лечь и формальною присягою и притисненьемъ печати войсковой, изволитъ подтвердити [23].
Новоизбранный гетман того же апреля 5 дня присягой и собственноручной подписью обязался “всЪ елекціи во всЪхъ пунктахъ, коммахъ и періодахъ непремЪнно исполнять, о расширеніи правъ и вольностей войсковыхъ, сколько силъ, стараніе имЪть, высокимъ и заслуженнымъ въ войскЪ запорожскомъ особамъ уваженіе, а всему старшему и меньшему товариству любовь оказывать” [24].
Мая 10 дня договор запорожцев с Орликом и избрание его в гетманы Малороссии “вмЪсто къ Богу зайшлого гетмана Іоанна Мазепы” были утверждены королем Карлом XII в турецком городе Бендерах, и в тот-же день из Бендер в Сичу послана была грамота шведского короля к кошевому атаману Якиму Богушу и ко всему войску запорожскому.
“Каролюсъ, милостію божіею, король шведскій, готскій, вандальскій и пр., благородному и почтенному атаману кошевому и всему кавалерству войска запорожскаго низового милость наша королевская. Нижайшее ваше писаше въ пакетахъ, посланное братьями вашими Лукьяномъ и Кондратомъ, дошло до насъ августа мЪсяца, двЪнадцатаго дня (1709 года); изъ этого писанія мы узнали, что вы господа, до сего времени не получали отъ насъ никакой вЪсти и потому просите увЪдомить васъ письмомъ нашимъ какъ о здоровьЪ нашемъ, такъ и о намЪреніи начатой теперь войны съ москалями и о прочемъ. Намъ особенно понравилось то, что вы не только о нашей персонЪ королевской сердечно скорбите, но и оказываете себя охочими къ скорЪйшему отмщенію надъ нашимъ и вашимъ непріятелемъ, москалемъ, чрезъ что не хочемъ предъ вами, господа, утаить, что рана наша, милостію божіею, совсЪмъ исцЪлена и теперь мы всЪ пришли къ заключенію крЪпко стать въ баталію съ наибольшею нашею арміей противъ москаля, и дЪло наше можетъ скоро окончиться, потому что какъ вы, такъ и мы къ этому вполнЪ готовы, и вельможамъ нашимъ мы приказали быть готовымъ, опасаться чего-нибудь нЪтъ никакого основанія, потому что найвышній Богъ благословилъ насъ праведнымъ оружіемъ, и мы сотремъ выи (шеи) нашихъ непріятелей; тогда наша кавалерія отъ прошлаго несчастнаго боя несомнЪнно будетъ исцЪлена, тогда мы утЪшены будемъ; только-бы вы, высокородные господа, изъ-подъ нашей протекціи не отступали. Вамъ, высокородные господа, находящимся подъ нашимъ знаменемъ, нужно побуждать и другихъ, обЪщая имъ неотмЪнную надежду. Дано въ лагерЪ подъ Бендеромъ, мая 10, 1710 рока, Каролюсъ” [25].
Заключив клятвой означенные статьи, Филипп Орлик и Константин Гордиенко решили привлечь к себе и крымских татар, чтобы вместе с ними идти против Москвы, вырвать из рук ее Малороссию и сделать последнюю независимой. Но для того нужны были денежные средства. Сам король, не имея таких средств, надеялся получить их из Константинополя. Обещанные королю турецким султаном деньги пришли только осенью 1710 года. Получив субсидию, король призвал запорожцев в Бендеры для раздачи им присланных денег, и тогда решено было вступить в формальный договор с крымским ханом для похода на Украйну с целью отобрания от московской державы Малороссии. Договор этот состоялся на следующих условиях:
Хан будет только союзником запорожцев и отнюдь не властителем козаков и не обладателем их земель.
Хан будет стараться об освобождении Малороссии от Москвы и отнюдь не будет разорять православных церквей и брать на Украине христиан в плен.
Хан будет способствовать отделению Слободской Украины от Москвы и присоединению ее к Гетманщине.
Самое дело решено было начинать разом на Украйнах обеих сторон Днепра [26].
Весть о договоре между шведским королем, Филиппом Орликом, кошевым Гордиенком и крымским ханом немедленно дошла до русского царя. Ввиду надвигавшейся в то время страшной грозы на Россию со стороны Турции и ввиду продолжавшейся борьбы русских со шведами, царь Петр Алексеевич, очень нуждавшийся в те поры в боевых силах, решил сделать попытку привлечь на свою сторону все запорожское войско. Для этого он послал несколько предписаний в Киев, к князю Голицыну, и в Глухов, к гетману Скоропадскому, отправить к запорожцам увещательные листы и так или иначе склонить их на сторону России. В силу такого предписания князь Голицын, а вместе с ним и гетман Скоропадский с бывшим при нем царским стольником Андреем Измайловым, отправили в Сичь царскую грамоту и собственные универсалы с тем, чтобы склонить запорожцев на сторону русского государя, обещая за то простить их вины и даровать щедрую награду [27].
Но такие увещания не имели никакого успеха, частью вследствие ходивших в то время между запорожцами слухов о жестокостях москалей в отношении возвращавшихся на Украйну эмигрантов, частью вследствие недоверия войска ко всяким московским обещаниям. “ВсЪ запорожцы для того нейдутъ съ повинною къ государю, что изъ Украйны дали имъ знать: если вы пойдете, то всЪ пропадете, — заключайте союзъ съ татарами и освобождайте насъ, потому что мы всЪ отъ Москвы пропали” [28]. “РазвЪ запорожцы, — говорил чигиринский сотник Василий Невинчанный, — будутъ дураки, что пойдутъ (къ русскимъ)? Они хорошо дЪлаютъ, что орду поднимаютъ; а какъ орду поднимутъ, то вся Украйна свободна будетъ, а то отъ Москвы вся Украйна пропала”.
Слухи о жестокостях, которые претерпевали возвращавшиеся в малороссийские города запорожцы, подтверждались фактами. Так, весной 1710 года был убит пришедший с повинной в город Корсунь запорожский козак Петрик местным полковником Колбасой. По тому поводу киевскому губернатору было донесено, что в Корсунь приехали запорожцы, изрубили там местных козаков и произвели в городе смятение. По такому донесению киевский губернатор велел двинуть в Корсунь два полка и взять в нем приступом запорожцев. Но когда в Киев прибыл сам полковник Колбаса, то из допроса, снятого с него, оказалось, что донос был сделан ложно. Тогда князь Голицын движение полков в город Корсунь велел приостановить, Колбасе приказал вернуться назад и прислать в Киев пять человек запорожцев и несколько человек козаков из корсунского полка для допроса. Из слов присланных князь Голицын усмотрел, что запорожцы пришли в Корсунь с мирными целями, но были перебиты во время попойки корсунцами в обыкновенной драке. Поэтому, отпустив допрошенных в Корсунь, князь Голицын отправил Колбасу и его асаула гетману Скоропадскому “для воли” в Белую Церковь и велел посадить их там под караул. “МнЪ кажется, — писал Голицын по этому поводу Скоропадскому, — или Колбаса вымысливъ, что тотъ Петрикъ хотелъ сказать что-то полезное, убилъ его, или корсунскіе козаки измыслили что-нибудь и допустили убить его. Запорожцев-же, которые присланы, давъ имъ жалованье и объявительные указы, я отпустилъ, чтобы они подговаривали другихъ приходить съ повинною къ государю. И они просили, чтобы для свидетельства, отпустить съ ними двухъ запорожцевъ для того, что въ Запорожьи укоренился слухъ, будто съ техъ, которые приходятъ съ повинною, сдираютъ съ живыхъ кожи; тогда изъ бывшихъ при мнЪ двухъ запорожцевъ я одного отпустилъ, чтобы онъ увЪрилъ въ невЪроятности распущенной молвы” [29].
Как подействовали на запорожское войско эти уверения князя Голицына и посланный универсал гетмана Скоропадского в Сичь, это видно из обширного письма кошевого атамана Иосифа Кириленка со всем низовым товариством, писанный на имя гетмана.
Это письмо заключает в себе политическую исповедь запорожских козаков, и в нем яснее и определеннее, чем в чем-либо другом, высказаны были истинные причины того, почему запорожцы отказали в повиновении русскому царю и перешли на сторону шведского короля.
“Іосифъ Кириленко атаманъ кошовый зо всЪмъ старшимъ и меншимъ товариствомъ войска запорожского, на низу ДнЪпра знайдуючагося. Велможній мосцЪ пане Скоропацкій, гетмане московскій. Уневерсалъ вашъ увЪщавательній, подписомъ руки вашей и московской и двома печатми, единою войсковою, и другою московскою утверженній, чрезъ посланцовъ вашихъ Яцка Поповича и Микиту поданъ тутъ намъ на КошЪ и въ общой радЪ, подлугъ обикновенія давнего, вслухъ всЪхъ вчитанній, на которій любо [30] не треба било и одписовати, поневажъ ничего въ ономъ нема жъ отчизнЪ и волностемъ войсковимъ нашимъ полезного, тилко едина неправда и прелесть московская изображена, лечь [31] жебисть [32] ваша милость з единомислною себЪ Москвою не разумЪлъ, же албо не умЪемъ, албо не смЪемъ правди писати, прето на тотъ вашъ прелестній уневерсалъ повторе [33] отвЪтуемъ: а вопервихъ удивляемся, ижъ [34] ваша милость не встидаешся титуловити войска запорозкого обоихъ сторонъ ДнЪпра гетманомъ, кгди [35] жъ мы вашей милости а ни сами собою, а ни черезъ пословъ нашихъ, а ни черезъ писмо войсковое на тотъ урядъ не обирали, на якій ваша милость возведени зосталесь подъ мушкетами московскими внутрь города Глухова, яковихъ взапертю при лицу его царского величества, а не въ полю и не черезъ волное по правамъ войсковимъ избраніе, до того якъ ваша милость привлащаешь себЪ титулъ войска запорожского, когда тепер оного до регименту вашего милостивого не належит и не хочетъ належати, да и СЪчъ запорожская, гнЪздо войсковое, зродло [36], фундаментъ и оборона волностей войсковихъ едино чрезъ московскую врожаную [37] къ намъ вражду и прелесть, другое чрезъ зраду [38], вЪроломство и кривоприсяжство проклятого Кгалакгана, виродка, отчистаго оманщика, здрайцу и невдячника [39] хлЪба нашего войскового, а единомислника вашею милостиною знесенна на вЪчное отчизны нашой порабощеніе и на конечное правъ и волностей войсковихъ разореніе зостала обоихъ зась сторонъ Днепра гетманомъ, якъ ваша милость, мЪешь бити (-быти), поневажъ тамобочная сторона, чи тежъ Украйна цЪлкомъ до вашей милости не належитъ, лечъ тамъ князь Голицынъ, воевода кіевскій, власть свою московскую совершенно распространяетъ, немилостивые здирства и тяжести людемъ бЪднимъ наноситъ и власне якъ природнимъ тоей жъ Украйни державцею, а въ сегобочній УкрайнЪ именемъ тилко, а не дЪломъ гетманскій уряд на себЪ носитъ, кгди жъ и тутъ ничого згола безъ воли министра московского, при боку вашей милости обрЪтаючогося, не можешъ чинити и порядковъ войсковихъ управляти, которій всЪ вашей милостини куски личитъ [40] и всЪ поступки вашей милостини изслЪдствуетъ; вытай-же [41], надто тойже помянутій князь Голицынъ и воеводою кіевскимъ и гетманомъ достаетъ, которій по обоимъ сторонамъ ДнЪпра подлугъ [42] своей воли и уподобаня [43] всЪ дЪла войсковіе барзЪй, а нежели ваша милость управляетъ, що хочетъ — чинитъ и мучителскую область свою разширяетъ, и чи давно жъ [44] онъ, поворачаючи зъ Москви, а заставши у вашей милости въ Глухови Михайла, бившаго (-бывшаго) полковника бЪлоцерковского, зпередъ отъ вашей милостинижъ велЪлъ его безчестно на укоризну и уничтоженіе уряду гетманского порвати, в кайдани забити и до Кіева запровадити? Ото жъ до чого пришла повага гетманская и въ якой волности оная зостаетъ! Пожался теди, Боже, самъ доброволне шію свою въ ярмо тяжкое московское отложилесь и отчизну нашу во оное впрягаешь, да и насъ, еще послЪднихъ за права и волности крЪпко зоставляючихся, наущенній прелестми московскими, хощишь не тилко тимъ-же игомъ тиранскимъ принудити, лечъ и до конца погубити, и не диво, албо вЪмъ, хто тонетъ, тотъ и иншихъ въ тую-жъ пагубную тоню за собою тягнетъ. А якъ въ першомъ нашомъ отвЪтномъ листЪ, до вашей милости писанномъ, не писалисмо нЪчого неправдивого и самой слушности [45] противного, такъ и теперъ отвЪтуючи на уневерсалъ вашей милости увЪщавательный, и барзЪй прелестній, ничого отъ правди здорожного [46] не пишемъ, тилко тое виражаемъ, що колвекъ естъ намъ досадително, цЪлости отчистой, правамъ и волностямъ войсковимъ противно, правда то есть, же (-что) ми (-мы) были и теперь достаемо единовЪрними церквЪ православной каθолической и отчизни матки нашой синами, въ которой породилисьмося, поросли при своихъ правахъ и волностяхъ козацкихъ по превысокой милости монаршой, самодержцовъ московскихъ, блаженнія памяти отца и братовъ нинЪшнего государя царя (любо и тогди за царствованія ихъ по смерти славной памяти Богдана Хмельницкого тie жъ права, и волности наши часто поврежени бивали) знайдовалися, лечъ когда за государства теперешнего монархи россійского самимъ дЪломъ досвЪдчилимо явного правъ и волностей нашихъ разоренія, а обавляючися [47], жеби ми всЪ подъ тяжкимъ игомъ вЪчними не были московскими работниками, хваталисмося за поводомъ [48] правдивого отчизни нашой правъ и волностей войсковихъ ревнителя славной памяти гетмана Іоана Мазепи и за обрядою [49] и согласіемъ войсковимъ, а не за наущеніемъ пана Константія ГордЪенка, атамана кошового, оборони наяснЪйшого короля шведского, поневажъ [50] и передъ симъ гетманъ Богданъ Хмелницкій зъ войскомъ запорожскимъ присилалъ панства кримского союзнихъ до визволенія зподъ ярма ляцкого Украйни, не у кого иншого засяглъ помощи и оборони, тилко у наяснЪйшого короля шведского, нынЪшнего королевского величества дЪда, о чомъ и самъ ваша милость, добре знаешъ; зачЪмъ даремне, ваша милость, називаешъ тогожъ пана атама(на), нашего кошового, убійцею и сумнЪня [51] доброго христьянского не мЪючи, кгди-жъ напередъ треба било зъ совЪстію своею пораховатися [52], хто есть безсовЪстнимъ убійцею, чи ваша милость зъ единомислною себЪ старшиною, полковниками, сотниками и многими пануючими надъ бЪдними людми державцами, которіи властолюбюмъ, рублями и соболями московскими, также и наданемъ вновь многихъ въ УкрайнЪ маетностей грамотнихъ [53] заслоненіе и залЪпленіе [54] очи и разумъ мЪючи, не тиль (-только) не можете для правдивого своего пожитку провидЪти и пророзумЪти нарушеной общой цЪлости отчизни матки нашой, лечь вЪчною пагубою забиваете оную на правахъ и волностяхъ войсковихъ и отдаете ее въ порабощеніе московское, чили (-или) тежъ тотъ-же помянутій нашъ атаманъ кошовый, которій зъ нами, войскомъ запорожскимъ, за цЪлость отчистую заставляется противъ явныхъ непріятелей нашихъ, Москвы, хотячи воздвигнути и воскресити умершвленіе (-нныя) права и волности войсковые; повторе даремне, ваша милость, и неуважне поносишь безчестными словами и мертвЪе въ гробЪхъ кости турбуешь небожчика славной памяти гетмана Мазепи, называючи его прелестнимъ, проклятимъ и богоотступнымъ змЪнникомъ, а зажъ [55] то есть у вашей милости прелесть и измЪна, ежели хто мЪетъ горливое къ отчизнЪ старанье, которимъ онъ, небожчикъ, подвигнувшися и для милости ку (т.е. ради) отчизнЪ матци нашой презрЪвши великую ку себЪ его царского величества милость, удался въ оборону наяснЪйшого короля его милости шведского для высвобоженя тоей-же отчизны зподъ тяжкого ярма московского, аже непостижимій Богъ въ судьбЪхъ своихъ посЪтивши королевское величество отмЪною военной фортуни не исполнилъ въ томъ благополучного небожчиковского намЪрешя, и самому старостію, трудами и клопотами ослабЪлому, когда часъ прійшолъ, натурално смертію вЪкъ пресЪклъ и тЪло его, сына, непроклятое истлЪнію предалъ; теди того на згубу отчизны ни для чого вашой милости тЪшитися звлаща [56], кеди наяснЪйшій король его милость шведскій не есть еще потлумленній [57], жебы не могъ встати, которій при помощи божой сыленъ будетъ вскорЪ Москву громити и якъ зайцевъ гонити такъ, якъ черезъ 10 лЪтъ гонилъ и громилъ и певне данного намъ отъ себе на писмЪ монаршого упевненя [58] не такъ, якъ Москва, додержитъ, который обЪщаетъ отчизну нашу зподъ тяжкого ярма московского визволити и на таковихъ правахъ и волностяхъ оную офундовати, якые намъ будутъ угодны и якихъ прежде сего не мЪвалисмо быле бысте, тилко ваша милость не уводячися приватнимъ дочастнимъ пожиткомъ, вЪчне отчизны своей не губили и за власти, рубли, соболи и маетности МосквЪ оной не запровадили, лечъ въ единомисліи зъ нами знайдовалися; кгди-жъ кождому вЪку [59] не прежити и все треба по смерти оставити, а якъ вЪчне отчизну загубите и в порабощеніе московское отдасте, то подъ игомъ стенящій народъ яа кого жъ будеть плаката и нарекати, если не на вашу милость и единомыслниковъ его (вашихъ?) властолюбнихъ и сребролюбнихъ, якъ и теперь плачитъ уже и нарекаетъ, же ваша милость и инніе многіи, не хотячи зъ небожчикомъ гетманомъ для власного своего, а не отчистого пожитку въ еденъ гужъ тянути и устрашившися московскимъ мучителствомъ, отступилисте его, а найбарзЪй полковникъ миргородскій, который вначалЪ не тилько небожчика славной памяти гетмана Мазепу, лечъ отъ многихъ лЪтъ и насъ, войско запорожское, рожними намовами противъ Москвы побужалъ, когда зась тая его побудка и намова приняла свой скутокъ [60], въ тотъ часъ кривоприсяжною душею хитростно отъ небожчика на московскую сторону перекинулся и иншихъ за собою въ тую-же пропасть потягъ и здрайцею губителнимъ отчизны зосталъ; лечь ненадовго каждому превратне служитъ, вскорЪ и тамъ могутъ его и единомислного ему здрайцЪ Кгалагана правду познати. Пишешь, ваша милость, въ своемъ уневерсалЪ, же отторгнулимося отъ своего природного монархи, его царского величества, а зажъ, ваша милость, того добре не знаешь, же московскіe монархы отъ початку козацкого народу и владЪнія кагановъ козацкихъ ажъ до Хмелницкого николи намъ не бивали природними панами, лечъ ми яко сами добровольне безъ жадного насилія для захованя правъ и волностей нашихъ поддались подъ оборону царскую, такъ явное тихъ-же правъ и волностей нашихъ видячи зламане, и ухилилися отъ оной, для чого не належало-бъ Москвы (-вЪ) намъ, неприроднимъ своимъ и незавоеваннимъ подданнимъ, зъ головъ, рукъ, ногъ и спинъ неслиханнимъ не тилко въ христіянствЪ, лечъ и въ поганствЪ мучительствомъ шкури обрати [61] и инними нещисланими тиранскими смертми братію нашу губити, вшакъ [62] и за блаженной памяти отца и брата нынЪшнего государя боронячи правъ и волностей нашихъ, воевали на Москву, а такого тиранства, якъ теперь, никогда намъ не чинено, отъ которого не можемъ жадного добра отчизнЪ нашой надЪятися, опричь единой пагубы и вЪчного неизбЪжного ярма, нехай прето здоровымъ розумомъ разсудитъ, кто тутъ есть измЪнникомъ, чи ми и городовіи козаки, которіи для самого имени козацкого и для волностей козацкихъ безъ жадной плати(ы), не щадячи крови, житія, отваг и послЪдней худобы, служили его царскому величеству вЪрне, чи Москва, которая обЪщаніе свое на захованье насъ при правахъ и волностяхъ вЪчне ненарушимихъ поприсяжне измЪныла, того не потреба вашей милости обширнЪе тлумачити [63], кгде жъ и самъ, ваша милость, добре знаешь, если схочешь правду познати, якъ намъ, войску запорожскому низовому, Москва ДнЪпръ на власнихъ кгрунтахъ нашихъ войсковыхъ фортеци и городи спасавши [64], волніе здобычи отняла, якъ товариство наше, обманивши платою затяжною, запроводила на малое время до Петербурга и тамъ ихъ кнутованихъ и печенихъ въ каторжную работу заневолила, якіе намъ утиски въ СЪчи запорожской чинила, якъ и городовихъ козаковъ по Инфлянтахъ, по Казаняхъ, по Полщи и по ЛитвЪ еддихъ умислне для уменьшеня народу нашего запропастила, другихъ до послЪднего знищеня припровадила, якіе вну(т)рь Украйни грабительства, разоренія и кгвалти [65], забойства смертніе, побори зъ старшины, козаковъ и посполихъ людей немилостивые, неисповЪдиміе, вымислніе долегливости [66] и тяжести городамъ и селамъ наносила, як робленямъ [67] фортецъ, а въ походахъ подводами, почтами и рожними тяжкими послугами, военимъ людемъ необыклыми, обезсилила, як отъ козаковъ подъ дракгуновъ и подъ вози(-ы) свои конЪй отбЪрала, а самихъ пЪшо въ чужой земли на згубу выправляла, якъ ихъ въ походахъ кнутовала и вЪшала, якъ на остатокъ козаковъ въ драгуни и салдати устроити, а города въ область свою одобрати хотЪла, и тое все, а не иншое небожчика гетмана Мазепу до послЪдняго отчаянія (довело), же презрЪвши и милость монаршую и славу свою и честь и богатство, а не хотячи за гетманства своего запропастити и въ неволю московскую отдати отчизни, удался въ оборону наяснЪйшаго короля его милости шведского, албо въ тотъ часъ Москва, кгди таковая отмЪна отчизнЪ нашой стала прелестми своими хотячи васъ всЪхъ пановъ украинскихъ отъ небожчика отвернути и замЪшане учинити, заслоняла вамъ очи иусладила сердце властми, рублями, соболями, маетностями и иними коштовными [68] подарками, однакъ будте того надеждни, же все тое вамъ вскорЪ костю (т.е. костью) въ горлЪ станетъ и певне, если не постережетеся и не будете зъ нами въ единомысліи, и сами пропадете и отчизну загубите. Укоряешь, ваша милость, насъ тимъ, будто мы набЪгаючи своей-же братіи, кровопролитіе, грабителства, убійства и разоренія чинимъ, чого еще такъ далеце не было, хиба отчасти, а певне всЪмъ тимъ тое будетъ, хто на згубу отчизны держатимется московской стороны: лучше таковыхъ згубцевъ якъ куколь зъ пшеницы выгубити, а нежели би за поводомъ ихъ мЪла отчизна гинути. Наконецъ упевняешь, ваша милость, насъ и волностями и милостивымъ его царского величества прощеніемъ, таковимъ, якое получили АндрЪяшъ и НевЪнчаный. А якъ же, ваша милость, насъ мЪешь волностями обнадеживати, будучи и самъ неволникъ и въ назираніи министра царского пилномъ и неусипномъ зостаючи, безъ которого воли ничего не можешь чиныти и безъ подвигу и печати его никуда писати, а ни уневерсаловъ видавати, якой и теперь не крЪпкое-бъ было вашей милостини упевненя до насъ присланое, если-бы онъ руки своей не подписалъ и печати не приложилъ; лечъ не искусивши насъ московскою обманою, або вЪмъ давно розумомъ [69] и самимъ скуткомъ досвЪдчилисмо правди московской не тилко подписомъ руки и печатью, лечъ и самою присягою подтверженой, да и самъ, ваша милость, добре свЪдомъ, що на Дону учинило поприсяжное московское упевненя, которимъ тамошніе люде прельщенныи всЪ погибли, тое-жъ учинилося и у насъ въ СЪчи, гдЪ, по присягЪ Кгалакгановой и московской, товариству нашему голови луплено, шіи до плахи рубано, вЪшано и иніе тиранскіе смерти задавано, а надъ то що и въ поганствЪ никогда за древнихъ мучителей не поводилося, мертвихъ зъ гробовъ многихъ не тилко зъ товариства, лечъ и чернцовъ одкопувано, голови онимъ утинано, шкури лупленно и вЪшано, а волностей нашихъ отчистихъ, якъ мы можемъ быти певними, поневажъ любо самъ государь царь въ грамотЪ своей (яко ваша милость до наша писалесь) подписомъ руки власной всЪ права и волности войсковые власне такъ, якъ и за Хмельницкого бывало, при постановленью вашей милости на гетманство и подтвердилъ, однакъ если теперь тое исполняется, подаемъ вашей милости до уваги [70], албо вЪмъ, чи бивало за Хмелницкого и за иншихъ его наслЪдниковъ, жебы сіятельнЪйшіи министрЪ царскіе при гетману резидовали, всякихъ ихъ поступковъ перестерегали, на листахъ и уневерсалахъ подписовалися и печати свои прикладали; жебы МосквЪ въ УкрайнЪ маетности, городи и села давано и грамотами подтвержано, жебы Москва и индукту въ УкрайнЪ вибирала, жебы воевода кіевскій Украйною владЪлъ, козаков и посполитихъ судилъ, кнутовалъ и казнилъ, до порядковъ войсковихъ вручался [71] и ведлугъ [72] воли своей тое, що не до его, лечъ до гетмана належитъ, правлялъ; жебы Москва зъ коней и зъ худобъ людей обнажала, побоями трапила [73], кгвалти (т. е. насилія) тЪлесніе жонамъ и дочкамъ чинила, старшину за шію водила и была, (т.е. била); жебы Москва впередъ очей гетманскихъ, полковниковъ брала и въ кайданы забивала; жебы Москва, а не гетманъ полковницства, сотницства, атаманства роздавала и грамотами тые войсковые уряди во вЪчные имъ роди потвержала; жебы Москва кабаки заводила, которихъ уже початокъ учинился въ столечномъ городЪ КіевЪ; жебы Москва козаками, якъ мужиками, фортеци кгрунтовала; жебы Москва стаціи зымовыи зъ немилосерднимъ здирствомъ людскимъ, равно якъ у мужиковъ и у козаковъ, не щадячи и старшины войсковой, отправовала; жебы Москва до подводъ, отправованя почтъ и рожнихъ тяжкихъ посилокъ козаковъ заживала [74]. Иншихъ зась и выписати и вимовити трудно долегливостей, тяжестей и утЪснеженій отъ Москвы въ УкрайнЪ по обоимъ сторонамъ ДнЪпра дЪючихся, на которые бЪдніе люде за щасливого вашего милостино реиментарства ярмомъ московскимъ притесненніе плачливе ускаржаются [75] и васъ всЪхъ отчизни згубцевъ, московскихъ похлебцевъ, же естеся отважне не держали единомислія зъ небожчикомъ гетманомъ Мазепою и зъ нами, проклинаютъ и вЪчне, если не упомятаетеся, проклинати будутъ. Отожъ видишь, ваша милость, новопотверженіе (-нныя), за Хмелницкого бывшіе волности войсковые, а о милости монаршой и о прощеніи не будемъ вонтпити [76] въ той часъ, когда ваша милость до насъ пришлешь Кгалагана, человЪка сумленя [77] доброго, жебы намъ попрежнему поприсяглъ во свидЪтелство съ заполученой милости и прощенія; пришли, ваша милость, такъ-же до насъ НевЪнчанного и АндрЪяша зъ бунчукомъ украденимъ, а при нихъ и товариство наше зъ головами и руками уже полупленими. Тое вашей милости предложивши, зичемъ отчизнЪ и вашей милости желаемой отъ московского ярма свободи. Вашей милости всего добра зычливый пріятель вышменованный атаманъ кошовый войска запорожского зъ товариствомъ. 3 Коша іюня 2 дня року 1710” [78].
Из такого ответа запорожцев Скоропадскому ясно видно, что раны, которые нанесли козакам русские в Чортомлыцкой Сиче, были еще слишком живы и чувствительны, и потому запорожцы, вместо покорности царю, ответили гетману целым потоком упреков и горьких жалоб.
Пользуясь тем, что гетман Скоропадский первый вошел в переписку с запорожским войском, низовое товариство вскоре после данной гетману отповеди отправило ему жалобу на полковника Игната Галагана. Игнат Иванов Галаган, которого запорожцы считали вторым, после Москвы, своим злейшим врагом и на голову которого призывали всевозможные проклятия, не переставал вредить им и после разрушения Чортомлыцкой Сичи. Он собрал вокруг себя целые чаты (отряды) людей с ним единомышленных и делал нападения на ни в чем не повинных запорожских промышленников в какой-то Терновке и во многих местах возле самых войсковых угодий, безжалостно хватал их в неволю и отправлял на мучения в московские руки; кроме того, не довольствуясь и этим, подсылал разных злодеев хватать запорожских коней и чинить всякие пакости войску. “ВЪдомо чинимъ вашей милости, — писал кошевой Лаврентий Стефаненко августа 3 числа гетману Скоропадскому, — что мы, войско запорожское низовое, имЪя Бога въ сердцЪ и не обрЪтаясь въ такомъ безчеловЪчіи и немилосердіи, якоже суть нЪкоторые изъ васъ, освободили людей украинскихъ изъ неволи тяжкой каторжанской, никЪмъ инымъ, только властнымъ проклятіемъ и безбожнымъ сыномъ крови хрістіанской проливателемъ Кгалаганомъ, запроваженныхъ. Тотъ Кгалаганъ, яко песъ, подтоптавши хлЪбъ нашъ войсковой и забывши отколь и славу себЪ завзялъ [79], прежде всего гнЪздо наше войсковое, въ течеше нЪсколькихъ сотъ лЪтъ предками нашими прославленное и на память потомныхъ вЪковъ войску запорожскому правами и вольностями дарованное, согласившись съ всезлостливою и отъ Бога отступившею Москвой, искоренилъ и ни во что повернулъ и худобы наши козация покровавилъ; потомъ все собранное щирою працею въ теченіе многихъ лЪтъ расшарпалъ и вмЪстЪ съ ему подобными не въ корысть, а въ пагубу обратилъ; далЪе, невинныя души наглой смерти и московскимъ немилосерднымъ катавасіямъ и мордерствамъ предалъ, своей душЪ и единомышленникамъ своимъ тартаръ и пекло неугасимое исходатайствовалъ. Не насытившись и до сихъ поръ таковымъ душепагубнымъ прибыткомъ и заостривши сердце свое жаломъ сатанинскимъ и заткнувши уши свои, яко глухой аспидъ, не слушая гласа невинно кровь проливаемыхъ, онъ частократно съ чатами своихъ людей единомышленныхъ въ ТерновцЪ и повзъ (возлЪ) нашихъ войсковыхъ угодностей (угодій) и урочнщъ працею кровавою на добычахъ звЪриныхъ козаковъ невинныхъ въ тиранскія московскія безвинно запровадилъ руки, и не прекращая того своего безчеловЪчія, посылаетъ своихъ къ намъ шпЪговъ и злодЪевъ коней займати и легкомысленныхъ людей всякіе подступки чинити. Чрезъ все это всякія притЪсненія, кривды и неволя какъ людямъ украинскимъ, вслЪдствіе подвоховъ и побужденій помянутого бездушника Кгалагана, нанеслася, такъ и многому нашему неповинному товариству, чрезъ его безбожныя утиски, пришлось въ неволЪ страдати. И какъ мы, войско запорожское низовое, показали наше надъ людьми вашими милосердіе и, освободивъ ихъ изъ неволи бусурманской, въ дома свои отпустили. такъ достойно надлежитъ и вашей милости нашему товариству, тамъ у васъ неволю и мордерство терпящему, увольненіе дати” [80].
Отвечал ли что-нибудь гетман Скоропадский на письма запорожцев или вовсе оставил без ответа — неизвестно, но оба листа их были отосланы в Москву для ведома государя.
В это время царь Петр Алексеевич, не перестававший вести войны со шведами, принужден был вступить еще в борьбу с Турцией; ноября 9 дня, 1710 года, турецкий султан Ахмет III под влиянием шведского короля Карла XII объявил России войну и для того собрал огромнейшую армию в 120000 турок и 100000 татар. По плану войны турецкая армия должна была вступить в пределы России с юга и с запада. Тщетно русский царь в своих письмах уверял султана в мирных намерениях относительно Турции: крымский хан Девлет-Герай перехватывал всех царских курьеров и не допускал их к султану.
С объявлением султаном русскому царю войны пришли в движение и запорожцы. Ноября 17 числа запорожцы “съ великою межъ войскомъ турбаціей” поставили “на врядъ кошовства” Константина Гордиенка [81]. Еще раньше того, горя местью к своему бывшему “похлебцЪ”, а потом злейшему врагу, предателю и изменнику чигиринскому полковнику Игнату Галагану; они поймали где-то из его полка 32 человека и продали их на турецкие каторги. Были ли то участники разорения Чортомлыцкой Сичи, или же они в том разорении вовсе были неповинны, но только запорожцы в это время выкупили их из неволи и, снабдив какими-то универсалами, отправили к малороссийскому народу, на Украйну.
Гетман Скоропадский донес о том графу Гавриилу Ивановичу Гловкину, заведывавшему в то время малороссийским приказом, и граф Головкин на такое донесение отвечал Скоропадскому: “Я разсуждаю, что учинили то не съ какого милосердія или снисхожденія к малороссійскому народу, и наипаче ради прельщенія и возмущенія народнаго. Сего ради присланный отъ нихъ со оными (козаками) универсалъ есть лживая и ругательная пасквиля; ради вЪрности своей царскому величеству и ради общей пользы извольте предостеречь въ томъ простой народъ, дабы онъ не пришелъ чрезъ подсылку оныхъ и другихъ къ смущенію и прельщенію” [82].
Независимо от графа Головкина с тем же предупреждением относительно запорожцев обращался к гетману Скоропадскому и подканцлер барон Петр Шафиров: “Какую соблюдать осторожность, — писал он октября 1 числа, — против злодЪйственнаго проклятыхъ запорожцевъ пасквиля, о томъ изображаетъ вамъ, чрезъ письмо, сіятельный графъ канцлеръ Гавріилъ Ивановичъ Головкинъ”.
В чем именно состоял тот пасквиль, о котором в один голос говорят и Головкин и Шафиров, неизвестно. Известно лишь то, что запорожские козаки приняли объявление войны со стороны турецкого султана русскому царю за счастливое для войска положение дел, и когда февраля 25 числа 1711 года последовал царский манифест о разрыве мира со стороны Турции, то гетман Филипп Орлик и кошевой Константин Гордиенко решили действовать в тылу русских войск [83], т.е. предпринять поход на малороссийские города.

Примечания:

1. Бантыш-Каменский, История Малой России, Москва, 1822, IV, 20.
2. Пузыревский, Развитие постоянных регулярных армий, Спб., 1889, 303.
3. Adierfeld, Histoire de Charles XII, Amsterdam, 1740, III, 445.
4. Adierfeld, Histoire de Charles XII, Amsterdam, 1740, HI, 458.
5. Подробности о полтавском сражении до истории запорожских козаков не относятся. О самой битве можно найти точный рассказ в Журнале Петра Великого, Спб., 1770, I; в сочинении Богдановича: Замечательнейшие походы Петра Великого и Суворова, Спб., 1846; в книге Павловского и Старковского, Полтавская битва, Полтава, 1895.
6. Ригельман, Летопис. повествование, III, 83; Голиков, Дополнение, XVI, 19.
7. По Ригельману король для собственной переправы приказал сломать в Переволочне церковь и несколько строений и сделать из бревен плот. Летопись, III, 83; Записки одес. общ. истории и древностей, III, 310.
8. Где именно переправлялись беглецы через Днепр — на это существует два ответа. По одному ответу переправа произошла в самой Переволочне (Fryxel, Lebensgeschichte Karls XII, 179,181); по другому, на три версты к западу от Переволочны, у теперешней сл. Тахтаевой, на том же берегу Днепра, где стоит и Переволочна: у Тахтаевой Днепр сравнительно неглубок, усеян небольшим числом песчаных островков и не шире одной версты (Записки одес. общ. ист. и древн., III, 310. См. также Записки Манштейна, М., 1823, I, 227). Против Переволочны, на правом берегу Днепра, стоит с. Днепровокаменка, происхождения половины XVIII века. Против Тахтаевой виднеется открытая песчаная пустошь и на 2 версты ниже пустоши — древнее селение Мишурин Рог. Днепр между Переволочной и Днепровокаменкой шире, нежели между Тахтаевой и Пустошью, зато тут на нем расположены параллельно, во всю ширину, от берега до берега 3 больших острова, представляющих большое удобство для переправы; против Тахтаевой Днепр хотя и уже, нежели против Переволочны, но на нем имеется два острова и они расположены вблизи левого берега. Местное предание говорит за переправу против Днепровокаменки, в то время еще не существовавшей. На эту мысль наводит еще и то обстоятельство, что в днепровокаменском участке, вдоль Днепра не более как 60 лет тому назад, существовали непроходимые леса. А такие именно леса беглецам и нужны были: в них они нуждались более, чем в самых удобствах переправы, чтобы скрыться от страшной погони со стороны русских. Прусский историк Сильтман говорит о вязкой и болотистой почве правого берега Днепра, на который ступили шведы при переправе; а это скорее относится к месту, где находится Днепровокаменка, нежели к песчаной пустоши выше Мишурина Рога.
9. Голиков, Деяния Петра В., Москва, 1788, III, 116,117; Fryxel, Lebensgeschichte Karls XII, Braunschweig, 1861, I, 186.
10. Журнал Петра Великого, С.-Петербург, 1770, I, 217.
11. Голиков, Деяния Петра Великого, Москва, 1788, III, 116,117.
12. Fryxel, Lebensgeschichte Karls XII. Braunschweig, 1861, I, 189.
13. Голиков, Дополнение к Деяниям Петра В., Москва, 1795, XVI, 53.
14. Судиенко, Материалы, II, 158; Костомаров, Мазепа, 1885, 669.
15. Полагают в трех верстах от города Николаева, в Спасске.
16. Вероятно, к этому времени относится указание о нападении запорожцев “тайиымъ” способом на местечко Ягорлык Рашковской сотни и о захвате ими в свои руки “тамошняго” губернатора: Судиенко, Материалы, Киев, 1855, II, 141,142.
17. Записки одесского общества истории и древностей, III, 321.
18. Ригельман, Летописное повествование, Москва, 1847, 90,94.
19. Соловьев, История России, Москва, 1866, XVI, 37.
20. Архив московского отделения главного штаба, дела кн. Потемкина-Таврического, опись 194, связка 181, № 5.
21. Эварницкий, Запорожье, С.-Петербург, 1888, II, 91.
22. Мазепа умер 22 августа 1709 года, и тело его сперва опущено было в Галаце, а потом погребено в столице Молдавии Яссах.
23. Бантыш-Каменский, Источники, Москва, 1859, II, 245—254; История Малой России, 1822, IV, 206—222; Маркович, История Малороссии, Москва, 1842, IV, 315—338; Чтение московского общества истории и древностей, 1859, I, 242—254.
24. Маркович, История Малороссии, 1822, IV, 338.
25. Бантыш-Каменский, Источники, Москва, 1857, II, 242—257,241; История Малой России, Москва, 1822, IV, 205,223—225.
26. Костомаров, Мазепа, С.-Петербург, 1885, 628.
27. Судиенко, Материалы, Киев, 1855, II, 160,151.
28. Соловьев, История России, Москва, 1866, XVI, 38—40.
29. Судиенко, Материалы, Киев, 1855, II, 16.
30. Любо вместо альбо, a albo с польского на русский значит хотя.
31. Lecz с польского на русский значит однако.
32. Zeby или Zebyst с польского на русский значит чтобы.
33. Powtore с польского на русский вторицею или во-вторых.
34. Iz с польского на русский значит что.
35. Кгди то же, что кеды, т. е. когда, по-польски kedy.
36. На поле документа приписано “источникъ”.
37. Врожаный от польского wrazac — вонзать, вкоренять.
38. Зради—с польского, zdrada — измена. . .
39. Невдячник от польского niewdziecznik — неблагодарный человек.
40. Личит то есть считает.
41. Вытай, вероятно, от польского witac — приветствовать, поздравлять, т.е. здравствуй, узник добровольный.
42. Подлуг—сообразно.
43. Уподобанье — желание, произвол, соизволение.
44. То есть: “и давно ли”.
45. Slusznosc с польского на русский справедливость.
46. Здорожный от польского zdradny изменнический, неверный.
47. Obawiac sie с польского на русский значит опасаться.
48. Powod с польского на русский — повод, побуждение.
49. Obrada с польского на русский — совет, совещание.
50. Poniewaz — поелику, потому что.
51. Sumnienie или sumienie — с польского на русский значит совесть.
52. Porachowac — рассчитать, сосчитать, попытать, посоветоваться, спросить.
53. То есть дарованием через грамоты на Украине имений.
54. То есть имея заслоненные и залепленные очи и разум.
55. Вероятно, от польского zas, но, же, опять, как, возможно ли.
56. Zwtaszcza с польского на русский — особливо, тем более.
57. Potlumic с польского на русский — укротить, смирить.
58. Upewniac с польского на русский — уверять, заверять.
59. То есть каждому человеку не пережить назначенного ему веку.
60. Skutek с польского на русский значит действие, дело.
61. Obrac с польского на русский — обобрать, облупить.
62. Wszak с польского на русский — однако же, конечно.
63. Tlumaczyc с польского на русский — толмачить, толковать.
64. Opasac с польского на русский — опоясать, обвести, обнести, окружить.
65. Gwalt с польского на русский — насилие.
66. Dolegliwosc с польского на русский — притеснение, угнетение.
67. То есть: как сооружением фортецов.
68. Kosztowny с польского на русский — дорогой, ценный.
69. Это слово в подлиннике неясно.
70. Uwaga с польского на русский — уважение, рассмотрение.
71. Вручался или втручался, от польского wtracac — вмешиваться.
72. Wedlug с польского на русский — возле, по, сообразно.
73. Trapic с польского на русский — мучить, терзать.
74. Zazywac с польского на русский — употреблять.
75. Uskarzac с польского на русский — жаловаться.
76. Watpic с польского на русский — сомневаться, колебаться.
77. Sumnienie или sumienie с польского на русский совесть.
78. Архив мин. ин. дел, мал. дела, 1710 год, № 3.
79. Намек на то, что Галаган впервые доброе имя и чин полковничнй получил и Запорожской Сичи до ее разгрома.
80. Архив мин. ин. дел, мал. дела, 1710. № 3.
81. Архив мин. ин. дел, мал. дела, 1710, св.30, № 42.
82. Судиенко, Материалы, Киев, 1855, II, 160.
83. Судиенко, Материалы, Киев, 1885, II, 304; Петров, Петр Великий, Спб., 1872, 98