Поход Орлика, Гордиенко и Девлет-Герая на Украину

Поход Орлика, Гордиенка и крымского хана Девлет-Герая на Украйну и неудачное нападение их на Новобогородицкий городок, Белую Церковь и Немиров.— Казнь жителей Вольного города за измену русскому царю.— Действия кошевого Алистратенка и запорожцев Фляка и Нестулея против самарских городков.— Старания Орлика привлечь к себе жителей малороссийских городов и меры царя для прекращения всяких сношений между малороссийскими и запорожскими козаками.— Несчастный поход царя Петра на реку Прут и срытие им, по условию мира с Турцией, Каменного Затона и Новобогородицкого городка.— Поведение запорожцев при заключении мира России с Турцией.— Сношение Гордиенка с гетманом Скоропадским с целью перейти на сторону русского царя.— Условия нового мира 1713 года между Россией и Турцией и спор по поводу установления границ.— Нападение запорожцев на Царичанку и появление Орлика в украинских городах.— Намерение шведского короля и запорожцев идти походом под город Киев.

Поход Орлика и Гордиенка на Малороссию открыт был с весны 1711 года. Обстоятельства, по-видимому, вполне благоприятствовали тому: с начала марта и до начала августа [1] царь находился вне пределов России, у берегов далекого Прута, левого притока реки Дуная, и готовился вступить в борьбу с турками. Но, отъезжая из России, царь вверил охрану Малороссии киевскому губернатору князю Дмитрию Михайловичу Голицыну и гетману Ивану Скоропадскому, придав последнему в распоряжение генерал-майора Бутурлина с отрядом русских войск. Едва царь успел отъехать из Москвы к западной границе, как крымский хан Девлет-Герай, собрав большую орду и взяв с собой несколько сот человек запорожцев, двинулся с войском на Украйну. Сколько было у хана на тот раз войска — неизвестно. Известно только то, что хан бросился сперва “въ слободскіе городки”, дошел до местечка Водолаг Харьковского полка, но потом, отказавшись идти далее в глубь Слободской Украйны, повернул назад к Новобогородицкому и Новосергиевскому городкам на реке Самаре и стал добывать их осадой. Из двух городков сильнейшее сопротивление оказал хану Новобогородицк. Зато малороссийские жители Новосергиевска (Вольное тож) не оказали хану большого сопротивления и выдали татарам царских солдат. При всем том татары, вследствие недостатка корма, потеряли от голода и нужды множество лошадей и потому, удовольствовавшись одним Новосергиевским городком, от другого городка отступили и ушли “въ свои поганскія жилища”, пробыв в том походе “три недЪли по 28-е марта” [2], причем, покидая Самарские городки, хан имел непременное намерение вернуться на Украйну со всеми силами весной, как только покажется в поле трава. Перед самым отходом он оставил в урочище между двумя названными городками около 1000 человек запорожцев и татар да особо посадил во взятом городке Новосергиевском несколько человек мурз и несколько отрядов запорожцев и татар, в общем, считая и местных, сдавшихся хану козаков, 500 человек “ханской стороны”. Оставленные ханом татары и козаки чинили жителям большое утеснение и не позволили им никуда выезжать из городков.
Сотник Новобогородицкой крепости во время защиты городка изловил бывшего при хане в Слободской Украйне запорожского куренного атамана Кирика Латоку и все добытые от него сведения о крымском хане и его намерениях немедленно отправил в Киев князю Дмитрию Голицыну.
Получив такие сведения, киевский губернатор князь Голицын послал предписание гетману Скоропадскому, как только покажется из земли трава, соединиться с отрядом великороссийских войск, бывших под командой генерал-майора Бутурлина, и идти с полками к Новобогородицкому городку с тем, чтобы прогнать оттуда запорожцев и татар. Новосергиевский же городок непременно у них отнять и пойманных в нем неприятелей побить. Сделав же свое дело, занять удобные места в Малороссии и не допускать неприятелей ни в малороссийские, ни в великороссийские города [3].
По такому приказанию князя Голицына гетман Скоропадский и генерал Бутурлин, собравшись с полками, в начале месяца мая отбили от самарских городков запорожцев и татар и вслед за тем того же месяца 13 числа Скоропадскому предписано было новосергиевских жителей за то, что они отдали свой город хану, выдали государевых солдат и вторично показали изменничество свое, бились против царских войск, казнить десятого человека по жребию, а остальных с женами и детьми отправить в Москву для ссылки [4].
В то время, когда крымский хан действовал за левым берегом Днепра, Филипп Орлик и Константин Гордиенко действовали за правым берегом его. Для того, чтобы привлечь на свою сторону возможно большее число местных обывателей, Филипп Орлик разослал несколько универсалов и “прелестныхъ писемъ” в города по обе стороны Днепра. Так, несколько таких писем отправлено было к миргородскому полковнику Даниилу Апостолу. Но эти письма не имели никакого успеха: по приказанию царя их велено было передать кату для предания публично огню, козака же, привезшего листы, если он окажется запорожцем, посадить на кол. А для того, чтобы отвратить малороссийский народ от прельщений Орлика, приказано было Скоропадскому сделать несколько копий с письма присланного полковнику Апостолу Филиппом Орликом тотчас после Полтавской битвы, и разослать вместе с собственными универсалами те копии в малороссийские города, выпустив предварительно в них то, что “подчернено” и что касалось личности самого Апостола, на которого Орлик в то время мог “написать из ненависти” [5]. Из такого письма малороссийский народ увидит, что сам же Орлик клянет Мазепу и еще больше того отвернется от изменника [6].
Против Орлика и Гордиенка гетман Скоропадский выслал генерального асаула Бутовича с полками, но Бутович под Лысянкой потерпел поражение и был взят в плен [7]. Захватив несколько местечек и городов, Филипп Орлик и Константин Гордиенко, под конец сосредоточили свои силы у крепости Белой Церкви. Силы гетмана и кошевого, если верить показанию начальника русских войск, были в то время довольно велики: при запорожцах и городовых козаках, числом до 10000 человек, были еще татары белогородской и буджацкой орды с ханским сыном салтаном, числом до 20000 человек, и кроме того поляки и молдаване с “кіевскимъ” воеводой Иосифом Потоцким и со старостой Галецким, 3000 человек, сторонники Станислава Лещинского и, следовательно, шведского короля Карла XII. Русских солдат в Белой Церкви было будто бы всего лишь 500 человек да несколько человек верных царю белогородских козаков. Над всеми солдатами и козаками состоял начальником бригадир Анненков.
Дело под Белой Церковью, как доносил о том сам Анненков в Киев князю Голицыну, произошло так. Подступив со всеми силами марта 25 числа к крепости, татары, поляки и козаки начали ее добывать, но в тот же день были отбиты от нее пушечной стрельбой. Тогда гетман Орлик и кошевой Гордиенко дали слово ханскому сыну и старосте Галецкому, что на следующий день они непременно возьмут крепость с боя. И точно, к вечеру против 26 числа Орлик и Гордиенко, собравшись со всеми своими силами и соединившись с жителями богуславскими, корсунскими и сенявскими, внезапно, во время наступившей ночи подошли конницей и пехотой к крепости, сделали со всех сторон окрик, привезли с собой множество фашин и, войдя в нижний острог, покопали шанцы в нем. Осажденные встретили своих врагов выстрелами из пушек и ружей и тем не допустили их ни к верхнему городу, ни к замку. Отразив второе нападение своих врагов, осажденные в 4 часа той же ночи сделали против них вылазку из верхнего острога в составе одной роты солдат, нескольких гренадер и белоцерковских козаков. Проникнув в самые шанцы своих врагов, они побили гранатами и ружьем “множество непріятелей”, немалое число из них взяли живых в плен, отняли несколько знамен и гнали их из шанцев через весь острог до Хвастовских ворот, бросая в них гранаты и поражая стрельбой. “И побито ихъ, непріятелей, въ томъ прогнаніи толикое число, что удивленія достойно”. Из запорожских старшин пали два полковника, два сотника и несколько других начальных людей. Но осаждавшие и после второго урона не отступили от крепости: собравшись с силами, они снова вышли с пушками в нижний город и, открыв пальбу из пушек и мелкого оружия, приблизились к верхнему городу. Осажденные выслали против своих врагов прежнее число солдат и козаков под начальством прежних офицеров. Последние, подойдя к козацким шанцам, отдали солдатам приказ дать залп из флинтов и бросить в них несколько гранат. Татары, козаки и поляки снова не выдержали и снова побежали. Солдаты не переставали стрелять по убегавшим из ружья, отогнали их за город и опять уложили на месте “довольное число непріятелей”. “И такъ наши, за помощію божіею, получа надъ ними оный поискъ, отошли къ замку, татары и поляки многолюдствомъ, конницею, попрежнему въЪзжали въ тожъ мЪсто; однакожъ отъ нашихъ, которые были на вылазкЪ и на сикурсЪ, отпоръ имъ учинили, и тЪхъ поляковъ изъ пушекъ и изъ другого оружія прогнали и выбили ихъ вонъ, получа надъ ними такой-же немалый уронъ. И побито ихъ, непріятелей, всЪхъ больше 1000 человЪкъ, а изъ нашихъ солдатъ токмо 8 человЪкъ ранено и въ томъ числЪ одинъ отъ раны умре, а въ полонъ ни единаго человЪка изъ нашихъ къ непріятелю не взято. И тЪ непріятели, видя надъ собою несчастье, со многимъ своимъ упадкомъ и стыдомъ отъ Белой Церкви отступили и пошли трактомъ мимо Перепетихи къ Хвастову”.
Присланный с вестью к князю Голицыну о белоцерковском деле гонец сообщил, что всех неприятелей перебито около 2000 человек, кроме множества побитых лошадей и умерших от ран людей; последних “непріятели”, вышед из города, побросали по дорогам и многие из покинутых поумирали от неподачи им своевременной помощи и призрения [8].
Приведенные здесь цифры убитых “непріятелей” так велики и цифры раненых защитников крепости так ничтожны, что едва ли их можно принимать за действительные, и если запорожцы, поляки и татары не устояли против русских под Белою Церковью, то тому могли быть особые причины, неизвестные нам, тем более, что известий о белоцерковской битве с противной русским стороны не имеется никаких. Нельзя, впрочем, не поставить на вид того, что это было уже после Полтавской битвы, когда и дисциплина русских солдат, и боевые орудия в сильнейшей степени превзошли дисциплину и усовершенствование боевых орудий запорожских козаков.
Такою же неудачею окончились, по словам малороссийского летописца Ригельмана, и действия воеводы Иосифа Потоцкого в Побужье. Запорожские козаки в числе 7000 человек под предводительством Потоцкого вместе с крымским ханом Девлет-Гераем в том же 1711 году доходили до города Немирова и до “тамошнихъ слободъ”, но были разбиты русскими войсками и в бегстве потеряли около 5000 человек. При этом освобождено было из рук татар и разослано по местам жительства начальником русских войск, генералом Ренне, около 10000 человек пленных малороссиян [9].
Насколько верно известие малороссийского летописца — определенно сказать нельзя. Но во всяком случае Филипп Орлик, испытав неудачу за Днепром, отступил с козаками за Днестр, откуда снова явился на Украйну [10] и всю вину своей неудачи сложил на татар, о чем сообщил в своем письме шведскому королю.
При всем том в начале июля месяца у реки Самары вновь оказалась какая-то ватага запорожских козаков. Доподлинно неизвестно, были ли то те самые отряды запорожцев и татар, которые оставались у Самары еще с весны, или же это были свежие силы, вновь прибывшие под самарские городки. Во всяком случае запорожцы не оставляли мысли о походе на малороссийские города и для того составили себе определенный план. План этот, однако, был открыт, и все замыслы их сделались известны русским. Дело это произошло так. Три жителя Новобогородицкого городка, Трофим Мордусенко, Тарас Чубаровский да Федор Санжаревский по приказу воеводы городка, Шеншина, вышли из крепости и направились к стоявшим близ реки Самары татарам и козакам с целью украсть у них лошадей. Но когда они уже спустились ниже Кочережек к речке Журавлю, то на них неожиданно наскочили ватаги кошевого Алистратенка [11], Фляки и Нестулея и, захватив их, поставили на допрос. Пойманные козаки признались в своем намерении, просили запорожцев помиловать их и “принять къ себЪ жить”. Тогда Алистратенко, Фляка и Нестулей привели козаков к “вЪрЪ” (т.е. к присяге) и послали их шпионами проведать об изюмском и других регулярных пехотных и конных русских полках, где они находятся, пойдут ли в Крым или соединятся с гетманом и будут “лЪтовать” на границе. Узнав же обо всем, дать знать запорожцам на Волчьи Воды, в урочище Крутой Буерак, не позже 6-7 дней со времени выхода в степь для поисков. Если же к тому времени они не найдут кошевого в указанном месте, то должны оставить в нем условленную примету. За такую услугу Алистратенко, Фляка и Нестулей обещали дать козакам по одному коню. Козаки, отправившись в поиск, были пойманы где-то в степи харьковским сотником Прокопом Рубаном и отправлены к гетману Скоропадскому. На допросе у Скоропадского они рассказали о всех своих приключениях и вместе с тем дали важные сведения о планах запорожских козаков. Всех запорожцев, по их словам, было от 400 до 500 человек; при них состояло около 1000 человек татарской орды, часть которой пошла вниз по Днепру, к порогу Ненасытецу; запорожец Фляка с отрядом козаков подстерегал гетмана Скоропадского у бродов, чтобы добывать гетманских языков, отгонять конские стада и подавать вести хану в Крым; сам же хан со всеми крымскими силами и с главною массою запорожцев стоит в урочище Кучугурах, в трех милях ниже Аслам-городка, и собирается дать гетману бой, чтобы не допустить его в Перекоп [12].
Как бы то ни было, но предприятия запорожцев и татар ни на правом ни на левом берегах Днепра не удались.
Для того, чтобы предотвратить всякий набег со стороны татар и запорожцев на Украйну, а также для того, чтобы следить за теми из них, которые приезжали с мирными целями в города, царь приказал поставить в городе Полтаве 300 или 400 человек драгун с “добрымъ” командиром и велел тому командиру всех запорожцев, которые прийдут с повинною, принимать и отсылать в дальние малороссийские полки, тех же из козаков, которые будут ездить на Украйну ради промыслов своих, во избежание могущих от их воровства произойти смут, под жестоким страхом не пропускать в города [13].
Нужно думать, что такое распоряжение последовало уже после возвращения Петра с берегов Прута в Россию, когда царь, заключив предварительное перемирие с турецким визирем, вполне обезопасил свои владения с южных границ и теперь мог совершенно игнорировать запорожцев, которых перед походом в Турцию тщетно старался склонить на сторону России.
Такое постановление о запорожских козаках строго соблюдалось и в следующем 1712 году. Так, когда однажды приехали из Сичи в местечко Переволочку несколько человек низовых купцов, т.е. крымских армян и малороссийских, и запорожских промышленных людей, то из Переволочны были пропущены в малороссийские города все купцы, кроме “бездомовныхъ сЪчевиковъ”, которые были задержаны в крепости впредь до царского указа на том основании, будто они ездят не торговать, а различные вести собирать и потом “всякую прелесть и шальварство чинить”. Они отпущены были в Сичь только ради того, чтобы исполнить просьбу перекопского каймакана и чтобы мир с Крымом соблюсти [14]. Исключение делалось только для тех, которые просили на бумаге о помиловании через гетмана Скоропадского. Но и из этих последних какие-то козаки, “прописавшіе противъ чести государя”, лишены были гетманом свободы, и только заступничество киевского губернатора князя Голицына, сделавшего представление о том, что преступление запорожцами учинено по невежеству, избавило их от тюрьмы [15].
Положение запорожцев с 1712 года не только не ухудшилось, а, напротив того, по-видимому, изменилось к лучшему, и это произошло от той неудачи, которую испытал русский царь на берегу реки Прута. Окруженный огромными полчищами турецкой армии, отрезанный от России, лишенный союзников, царь Петр Алексеевич принужден был заключить с Турцией Прутский мир (июля 11 дня) и потом тот мир подкрепить миром Константинопольским (апреля 5 дня 1712 года). По этому двойному миру он обязался, между прочим, срть Каменный Затон и Новобогородицкую крепость; пушки, находившиеся в Затоне, предоставить туркам; запорожских козаков оставить в полном покое и не “вступаться” в них. “Его царское величество весьма руку свою отнимаетъ отъ козаков съ древними ихъ рубежами, которые обрЪтаются по сю сторону ДнЪпра и отъ сихъ мЪстъ и земель, и фортецъ и отъ полуострова СЪчи, который сообщенъ на сей сторонЪ вышеупомянутой рЪки” [16].
В силу таких условий запорожцы открыто признавались законными подданными турецкого султана и фактически могли пользоваться всеми степными угодьями, которыми и раньше пользовались.
При заключении Прутского мира России с Турцией запорожцы, в особенности Филипп Орлик, сильно вредили русскому царю и настаивали на отделении Малой России от Великой. Для достижения последней цели Филипп Орлик, находившийся в то время в городе Бабе, отправил декабря 3 дня 1711 года депутацию из шести человек в Константинополь, дав ей на то подробную инструкцию. В числе депутатов был и сам кошевой атаман Гордиенко. Депутатам приказано было прежде всего поблагодарить “блистательную Порту” за освобождение ею Украйны от московского ига. Потом велено было просить Порту окончательно привести в исполнение мирный договор с Россией, заставить Москву навсегда отказаться от Малороссии обеих сторон Днепра и на будущее время не допускать Москвы к захвату в ее руки Малороссии: “Москаль, принужденный отречься отъ Украйны навсегда, пусть обязанъ будетъ вывести изъ нашихъ предЪловъ свои военныя силы и выпустить на свободу эадержанныхъ въ прошлую войну и сосланныхъ въ Сибирь или другія отдаленныя мЪста нашихъ начальниковъ, чиновныхъ лицъ и всякаго званія людей украинскаго происхожденія, въ числЪ ихъ и посланцевъ изъ запорожской СЪчи, задержанныхъ въ ЛебединЪ, а также тЪхъ запорожскихъ товарищей, которые, будучи приглашены на работы въ Петербургь за деньги, впослЪдствш были задержаны, одни въ СЪвскЪ, другіе въ ВильнЪ, а потомъ отправлены въ каторжныя работы… Сверхъ того, всЪ орудія, взятыя въ СЪчЪ и свезенныя в БЪлую Церковь, москали должны возвратить обратно или, въ случаЪ, если это имъ окажется затруднительным, замЪнить ихъ другими изъ украинскихъ крЪпостей орудіями, которыя должны будут остаться тамъ по выступленіи московскихъ гарнизоновъ… Козаки, живущіе въ низовьяхъ Днепра имЪютъ право по прежнему обычаю, заниматься рыбными и звЪриными промыслами по всЪмъ рЪкамъ, рЪчкамъ и урочищамъ вплоть до Очакова, безъ всякихъ препятствй со стороны блистательной Порты” [17].
Депутация Орлика произвела в Константинополе свое действие, и если бы не русское золото, полученное великим везирем, то война между Турцией и Россией была бы неизбежна. Но деньги творят чудеса, а в данном случае они сотворили мир России с Турцией.
Однако запорожская партия Орлика и после заключения русско-турецкого перемирия не переставала вредить России; чтобы поставить Турцию во враждебные отношения к России, козаки отправили султану и великому везирю донесение о том, будто бы у реки Орели и у Перекопа стоят большие русские войска, а в Каменном Затоне и на реке Самаре снова воздвигаются русские городки. Тогда от везиря сделан был по этому поводу русским министрам запрос и великий везирь разуверен был в полученном донесении только тогда, когда послал от себя полномочное лицо, Ахмет-агу, в Каменный Затон, на реки Орель и Самару. Вместе с Ахмет-агой было несколько доверенных лиц от крымского хана и от бендерского паши, которые осмотрели реку Орель вверх до Маячки и вниз до Китай-городка и не нашли там никаких новых крепостей [18].
В это же время, может быть под влиянием известия о Прутском мире России с Турцией, а может быть и с какою-нибудь скрытою целью, кошевой атаман Константин Гордиенко заговорил с гетманом Скоропадским о своем желании перейти в подданство русского царя. По этому поводу Скоропадский снесся с царским стольником Федором Протасьевым, бывшим на ту пору в каком-то селе Богородицком, и Протасьев октября 31 дня 1712 года ответил гетману письмом, в котором уверял его, что кошевой хотел просто-напросто добиться от него получения хлебных и других запасов, чтобы потом по-прежнему “оставаться на своемъ постоянствЪ”. “Надлежало-бы, милостивый государь, к КосткЪ написать, такъ, чтобы онъ, если хочетъ явить свое расположеніе къ царскому величеству, напередъ прислалъ-бы изъ СЪчи кого-нибудь изъ знатныхъ особъ и по нЪскольку человЪкъ товарищей отъ всЪхъ куреней; тогда, когда Костка со всЪмъ низовымъ товариствомъ учинитъ присягу быть подъ державой царскаго пресвЪтлаго величества, тогда только можно удовольствовать ихъ и всякими припасами н денежнымъ, какъ раньше было, жалованьемъ и дать позволеніе россійскимъ людямъ съ ихъ торговыми промыслами Ъздить въ запорожскую СЪчь. По истинЪ, милостивый государь, запорожцевъ приневолиливаетъ къ тому ихъ убожество и, чтобъ то желаніе (быть подъ русскимъ царемъ) было истинной правдой, я не надЪюсь до тЪхъ поръ, пока въ СЪчЪ кошевымъ ГордЪенко, не стоить и писать о томъ ко двору царскаго величества” [19].
И точно, в ноябре месяце того же года киевскому губернатору князю Димитрию Голицыну донесли, что кошевой атаман Константин Гордиенко назначил от себя в город Умань полковником некоего Поповича, которому дан был из Сичи пернач, и послал от себя несколько человек в город Калниболот и в Городище под Корсунь; что возле посланцев кошевого собралось около 200 человек, и “отъ нихъ разосланы были кошового листы, чтобъ имъ жадной шкоды отъ гультяйства и ни отъ кого не наносилось” [20].
Настроение самого султана в то время вполне соответствовало замыслам козаков. Турецкий султан Ахмет III, настроенный французским в Константинополе резидентом и шведским королем, решил вновь разорвать мир с русским царем и предъявить ему требование об уступке Турции всей козацкой Украйны вплоть до русских границ. Тогда русские полномочные послы, барон Шафиров и тайный советник Толстой, находившиеся в то время в Константинополе, посажены были в Семибашенный замок впредь до получения удовлетворительного ответа от русского царя. Однако, русские послы успели подействовать и золотом, и богатыми подарками на любимца султана Али-Кумурджи, и все дело повернулось против шведского короля. Турецкий султан, вновь согласившийся в пользу возобновления мира с Россией, решил предложить Карлу XII оставить Бендеры и через Польшу уехать в северный край. С предложением султана поскакал его конюший к королю. Но король не только не исполнил того, чего требовал от него султан, а даже обнажил шпагу против его гонца и после того удалился в Варницу, близ Бендер. Тогда султан, находившийся в то время в Адрианополе, узнав о таком отпоре со стороны короля, отдал приказ крымскому хану и бендерскому паше взять Карла силою и привезти его в Адрианополь. Это было уже в наступившем 1713 году. Крымский хан и бендерский паша двинулись к Карлу с отрядами войск в начале февраля. Но король, узнав, в чем дело, выказал им сильное сопротивление и только после решительной схватки и полученных ран сдался хану, и вместе с “кіевскимъ” воеводой Иосифом Потоцким, неотлучно бывшим при нем, был взят в плен. Тогда бывшие при короле запорожцы вместе с кошевым Гордиенком все бежали в “новую” Сичь, и в Бендерах остался только один Филипп Орлик на “свободномъ” житье [21].
После этого султан потребовал русских послов в Адрианополь и тут снова поставлен был вопрос о мире между Россией и Турцией.
Но пока шли переговоры о мире с турецкой и русской стороны, тем временем партия запорожских козаков сделала новую попытку нападения на малороссийские города. Так, в том же 1713 году гетман Скоропадский отправил донесение барону Шафирову в Царьград о нападении татар и запорожских “гультяевъ” с атаманом Алистратенком на местечко Царичанку у речки Орели и о захвате ими во время жатвы из местных обывателей несколька десятков человек. Гетман просил Шафирова добиться от Порты “впредь заказать тЪмъ воронамъ чинить такія обиды, а того Алистратенка выдать”, чтоб его наказать. Барон Шафиров на письмо гетмана ответил тем, что он уже и раньше того много раз просил султана и великого везиря воспретить, в силу мира между Турцией и Россией, татарам и запорожцам делать нападения на малороссийские города, но всегда в таких случаях получал один ответ, что Порта уже послала к ним о том “свой жестокій указъ” [22].
Были ли посылаемы такие указы или нет, но запорожцы все еще не переставали вредить Москве. Осоюзившись с янычарами и с татарской ордой, они сделали в это время несколько “подбЪговъ” под город Киев, взяли возле Василькова, Триполи и в некоторых порубежных селах и деревнях в полон несколько человек простых людей и произвели во многих местах пожар. Тогда снова повторен был приказ гетману Скоропадскому и в особенности полковнику Галагану никого из запорожских козаков, под страхом смертной казни, и ни с чем не пропускать через Днепр в малороссийские города; тех же из них, которые будут приезжать на заставы и другие места, тайно брать под арест и отсылать в глуховский гарнизон и там под караулом содержать [23].
Вероятно, в силу такого указа, задержаны были в одном из малороссийских городов и отправлены колодниками в Москву “приличившіеся въ измЪнЪ съ бывшимъ гетманомъ Мазепой” запорожцы Иван Куценко и Федор Нестулей [24]. Они были сперва приговорены к смертной казни, но потом их велено было, выдав в Москве грамоты и прогонных 10 рублей, сослать в сибирские города, в работу, на вечное житье [25].
Но ни строгие указы, ни ссылки в Сибирь не имели особенного значения для запорожских козаков в то время, когда в пределах Турции находился шведский король. И точно, в начале апреля месяца около города Богуслава вновь явился отряд запорожцев с каким-то Швачкой — козаком, который имел намерение переправиться с правого на левый берег реки Днепра, а в городе Бреславе стоял бывший прилуцкий полковник Горленко с ватагой в 250 человек козаков; последний распускал слух, будто бы турки хотят поднять против султана бунт за шведского короля.
Когда слухи об этом дошли до киевского губернатора князя Голицына, то он послал о том известие гетману Скоропадскому и при этом просил его задержать некоего полтавского жителя Антона Шарпиленка, имевшего на Запорожьи брата чернеца и ехавшего с товаром через Переволочанский перевоз [26].
Кроме киевского губернатора за действиями запорожских козаков строго следил и генерал-фельдмаршал Борис Петрович Шереметев, оберегавший в то время русские границы ввиду тревожного на юге положения дел. Он послал для разведки к урочищу Пробитому, у реки Буга, какого-то козака и через того козака узнал, что шведский король, получивший свободу и оставленный вне надзора со стороны турецких властей, возымел намерение идти под город Киев против русского царя [27] и что при нем, кроме татар, было несколько человек запорожцев. Запорожцы показывались то возле Уманя и Корсуня, то вблизи Киева, у Днепра. Переправившись на лодках в ночное время через Днепр, они напали в деревне Самовицах на стоявших там русских драгун и из них 6 человек закололи насмерть, 5 человек взяли в полон, сами же “безвредно” ушли назад. Вследствие такого известия фельдмаршал Шереметев послал приказ лубенскому полковнику выступить со своим полком к Днепру и держать там денно и нощно крепкий караул; а полковнику переяславскому велел сделать розыск, с чьего ведома приходили козаки, где переправлялись они через Днепр и в каком месте приставали лодками к нему. “А нынЪ ночи мЪсячныя, а не темныя, укрыться было онымъ нЪкакими мЪрами нельзя” [28]. По расспросу оказалось, что запорожцев пропускали на Украйну сами же жители малороссийских местечек и городов. Так, в начале мая запорожский козак Грицко Бережный с товарищами, переправившись с правого на левый берег реки Днепра, сделал нападение на местечко Келеберду и убил 7 тамошних людей, столько же потеряв своих; проводил же его в Келеберду домонтовский житель Федор “рыбалка” (рыбак). Сам сотник домонтовский отослал Орлику две куфы водки, которую Орлик, в свою очередь, отправил кошевому Гордиенку в Сичь. Рыбаки же главным образом доставляли запорожцам и всякие вести “о поведеніи” русских в украинских городах [29].
Но такие набеги запорожцев на малороссийские города к концу 1713 года прекратились сами собой. В это время, а именно июня 14 числа, после долгих споров между представителями интересов Турции и России, окончательно установлен был русско-турецкий мир, впредь на 25 лет. Спор касался главным образом двух пунктов, выставленных турками русским резидентам, барону Шарифову и Толстому, и первый из этих пунктов состоял в том, чтобы возобновлена была ежегодная присылка крымскому хану дани; второй состоял в том, чтоб порубежная граница проведена была между реками Самарою и Орелью и по той границе поселены были запорожцы с турецкой стороны. Русские резиденты сильно противились таким требованиям Порты и, хотя, под конец, согласились на проведение границы между Самарою и Орелью, но зато решительно отказались дать свое согласие на поселение у ней козаков, изменивших России. Извещая царя о состоявшемся мире, барон Шарифов писал: “Хотя эти варвары (турки) и безумны, и непорядочны, однако сильны, многолюдны и безмЪрно многоденежны и имЪютъ такихъ учителей, которые всЪ интересы и силу не только россійскаго государства, но и всей Европы знаютъ и имъ непрестанно внушаютъ… Король шведскій хотя не уменъ, но при немъ есть нЪсколько министровъ и генераловъ умныхъ; Орликъ и прочіе изменники черкасы и запорожскіе и донскіе козаки свЪдущи о внутреннемъ состояніи государства его величества, и имъ всЪмъ промоторъ и ходатай ханъ нынЪшній крымскій” [30].
Объявление русско-турецкого мира 1713 года имело решающее для запорожцев значение. С этих пор потеряны были всякие надежды у запорожских патриотов вовлечь Турцию в борьбу с Россией. И хотя крымский хан, “человЪкъ преострый и за неполученіе своего запроса о дачЪ погодней на Poссію непримирительно озлобившійся”, и пытался в начале февраля 1714 года поднять запорожцев на малороссийские города [31], но из той попытки не вышло положительного ничего. В ноябре месяце 1714 года сам шведскии король Карл XII внезапно оставил пределы Турции и скоро очутился в Штральзунде [32]. Вслед за королем последовали в Швецию и главные сторонники давно умершего гетмана Мазепы – Филипп Орлик три брата – Григорий, Иван и Афанасий – Герцики, Андрей Войнаровский, Федор Нахимовский, Федор Мирович, Клим Довгополенко, Федор Третьяк и некоторые другие [33].
Непреклонным оставался только один кошевой атаман Константин Гордиенко, который находил себе поддержку у некоторых из значных малороссийских лиц, как например, у полтавского полковника Черняка. Полковник Черняк зимою, после Рождества Христова, 1713 года отправил в Сичь полтавского жителя Данила Кондака и велел ему передать кошевому Гордиенку и некоторым из козаков, чтобы они “неважились кланяться царскому величеству” потому что “еще висилицы московскія не наполнились а если поклонитесь, то конечно наполнятся вамы”. Когда Данило Кондак передал слова Черняка Гордиенку, то кошевой благодарил полковника за сочувствие себе, из чего Кондак усмотрел “незичливость” кошевого к царскому величеству и напомнил ему о Боге и верной службе государю. Другим запорожцам он слов Черняка не передавал вследствие “большого въ СЪчи возмущенія” [34].

Примечания:

1. Марта 6 числа царь уехал к войску через Вязьму в Слуцк; августа 5 царь оставил войско и направился для лечения в Карлсбад.
2. Судиенко, Материалы, Киев, 1855, II, 30.
3. Судиенко, Материалы, Киев, 1855, II, 179.
4. Судиенко, Материалы, Киев, 1855, II, 187.
5. Полковник Апостол был сперва на стороне Мазепы, потом покинул его и перешел к царю; поэтому Орлик, осуждая в то время Мазепу в своем письме, осуждал и Апостола. Оттого-то царь, оставляя в письме Орлика имя Мазепы, приказал имя Апостола “подчернить”, т. е. затереть, так как Апостол с Мазепой теперь уже ничего общего не имел.
6. Судиенко, Материалы, Киев, 1855, II, 182.
7. Судиенко, Материалы, Киев; 1855, II, 29.
8. Судиенко, Материалы, Киев, 1855, II, 33—36.
9. Летописное повествование, Москва. 1847, III, 112.
10. Костомаров, Мазепа, С.-Петербург, 1885, 632.
11. Он называется то атаманом Алистратенком, то кошевым Елистратом; Судиенко, Материалы, II, 310,437—439.
12. Судиенко, Материалы, Киев, 18В6, II, 437— 439.
13. Судиенко, Материалы, Киев, 1855. II. 381.
14. Судиенко, Материалы, Киев, 1855, II, 358, 45.
15. Судиенко, Материалы, Киев, 1855, II, 41.
16. Соловьев, История России, Москва, 1866, XVI, 92, 110—111; Маркевич, История Малороссии, Москва, 1842, I, 459; приложения; Южнорусские летописи, изданные Белозерским, Киев, 1856, I, 90.
17. Чтения общества истории и древностей, 1878, 64.
18. Судиенко, Материалы, Киев, 1855, II, 44.
19. Судиенко, Материалы, Киев, 1855, II, 449.
20. Судиенко, Материалы, Киев, 1855, II, 50.
21. Судиенко, Материалы, Киев, 1855. II, 370,372.
22. Судиенко, Материалы, Киев, 1855, II, 310.
23. Судиенко, Материалы, Киев, 1855, II, 372,375.
24. В подлинниках эта фамилия пишется то Нестулей, то Несталей.
25. Архив мин. ин. дел, мал. дела, 1713, св.35, № 30.
26. Судиенко, Материалы, Киев, 1855, II, 52.
27. Ахмет III был бесхарактерный человек и то настаивал на удалении Карла из Турции, то вновь дозволял ему оставаться в ней, обнадеживая на скорую войну с русским царем.
28. Судиенко, Материалы, Киев, 1855, II, 380.
29. Судиенко, Материалы, Киев, 1855, II, 381.
30. Соловьев, История России, Москва, 1866, XVI, 127.
31. Судиенко, Материалы, Киев, 1855, II, 385.
32. Соловьев, История России, Москва, 1867, XVII, 39.
33. Костомаров, Мазепа, С.-Петербург, 1885, 677. Странно поэтому читать у Ригельмана рассказ о том, что в 1716 году “измЪнникъ Орликъ обще съ татарами, и запорожцами, дЪлал въ Украину нападеніе, для чего Скоропадскій все лЪто простоялъ и зимовать долженъ былъ о ГадячЪ”; Летописное повествование, Москва, 1847, 111, 113.
34. Архив мин. ин. дел, мал. дела, 1714, св. 36, № 44.